Исчезают ненужные элементы.
Сюжет, способ ведения, способ организации повествования как бы упрощается.
Исчезают наиболее истрепанные элементы старого сюжета.
Я понимаю, что я делаю большой скачок, но посмотрим «Войну и мир».
То, что отец Андрея Болконского считает сына умершим и заказывает ему памятник, как бы кончая с надеждами, это могло быть и в греческом романе.
Эти условные могилы имели в греческой литературе определенное название, которое я сейчас не привожу.
Внезапное появление будто бы погибшего человека, мудрые речи, включенные в беллетристический роман, остаются.
Роман, как говорит Сервантес в конце первого тома, защищая рыцарский роман, роман оставляет за собой то, что считал Сервантес, сознательно считал правильным, новый роман оставляет путешествие; —
– показ новых стран, элементы философии, рассуждения.
Потом мы процитируем спор Сервантеса с предполагаемым противником, который здесь имеет одежду священнослужителя.
Таким образом, стилистически роман Толстого возобновляет некоторые элементы очень древнего романа. Я имею в виду, конечно, не только начало «Анны Карениной». Он возобновляет не потому, что Толстой только что пришел, а потому, что это тщательно отобранная форма, которая поэтому может быть дважды изобретенной.
Появление заявки на второй патент в патентном бюро – самое обыкновенное явление.
На изобретение телефона было подано два полновесных прошения, отделенных друг от друга несколькими часами.
Человечество обладает возможностью соединяться и узнавать свой опыт.
Сервантес недаром части романа приписывает вымышленному автору, который будто бы написал эту книгу.
Человечество, изобретая что-то новое, присоединяется к кибернетической машине всеобщего мышления.
Тут выживет то, что должно выжить.
Но долго жившие элементы, относящиеся к традиционному мастерству литературной школы, отпадают.
В романах, как и в сказках, обыкновении случайные встречи.
Герой встречается с волшебником и оказывает ему какую-то услугу, а тот борется за него.
Герой находит случайно портрет женщины, в которую он влюбляется.
Потом такие случайности оборачиваются – повторяются, имеют свою закрепленность, свое признание.
Иногда словесное повторение, например, что это можно достать, только сносив железные сапоги, становится частью сказочного повествования.
Человек получает железные сапоги, берет железный хлеб, потому что эта прозаическая негодность выражает продолжительность усилий героя.
Люди встречают знакомых и как бы случайно находят нужные документы.
Теккерей говорит об этом, он не хочет пользоваться нахождением завещания в разбитой карете. Это была случайность почти закономерная. Когда царская цензура требовала от Островского, чтобы в пьесе «Свои люди – сочтемся» злодей был покаран, чтобы появился человек, который его побеждает, то Островский повторяет то, что пришлось сделать Мольеру в конце «Тартюфа», – арест злодея по королевскому приказу.