Раскрытие изменения характера Пугачева в «Капитанской дочке» – это перипетии; разные качества, разные свойства сначала случайно встреченного человека, потом человека великой души, решимости и, может быть, гениальности.
Можно сказать даже, у Пушкина в «Капитанской дочке» перипетии охватывают взаимозначения героев.
Первоначально это сам Гринев и его слуга.
Потом это люди крепости; в конце это Пугачев, к которому действие возвращается часто, каждый раз по-другому.
«Капитанская дочка» – это название и в то же время перипетия намеренная, созданная для изменения смысла произведения.
Женщина, которой удается добиться помилования своего любимого, тема старая, но поставить эти перипетии в реальной русской действительности времени написания, времени Пушкина, дело как бы невозможное.
Но и Маша, и сам Гринев вместе с его отцом в результате оказываются отодвинутыми назад, на третий план.
Первый план – это план восстания, как я хочу показать на примере анализа эпиграфов.
В пропущенной (по цензурным обстоятельствам) главе Гринев случайно встречается с плотом, на котором стоят виселицы с казненными пугачевцами – это старый чуваш, крестьянин и дворовый самого Гринева, до этого не упомянутый.
Пушкин исчерпывает анализ участников восстания.
Как я писал в своей книге в 1922 году «Заметки о прозе Пушкина», беглая характеристика Екатерины, описание известной всем официальной гравюры, показывающей, как императрица гуляет по Царскому Селу, обрывистость, отсутствие деталей придвигают значение другого, неназываемого действия.
То, что Маша уезжает, не посмотрев Петербурга, увеличивает напряженность показа пугачевщины.
Здесь неожиданный пропуск, обоснованный торопливостью женщины, спасшей жениха; она торопится сообщить его родителям; перипетия указывает на главные моменты сюжета, в нем Петербург не нужен.
По отношению к фабуле, т. е. по отношению к способу разработки сюжета, способу руководства вниманием зрителя в развитии сюжета.
…Традиционная фабула имеет свои преимущества.
Она не требует подготовки, особенно в театре.
Это те фабулы, против которых в письме к брату предостерегает А. П. Чехов.
Фабула, как метод руководства вниманием читателя, совершенно разнообразна.
Есть фабулы, в частности фабулы театральные, которые становятся средством облегчения восприятия.
Но вначале скажем, что условность театра Толстой точно описал в «Войне и мире». Оперу, что смотрит Наташа, он сравнивает с условностями в морали.
Ей нравится Курагин. Ей нравится Болконский.
Этот мир условен.
Условность жизни, ее хорошо видел Толстой и так резко отметал, отметил в театре.