— Леночка, — торопливо и встревоженно сказала Нина. — Очень надо увидеться, Я заеду за тобой. Вы где находитесь?
— Ой, мне сейчас надо с начальством ехать на точку, — ответила Лена, лукаво, улыбнувшись сотруднику, который подозвал ее к телефону. — А оттуда я к Инне обещала заехать. Может, отложим до завтра?
— Нет, нет. А если я тебя на этой точке перехвачу?
— Неудобно. Давай тогда так условимся. Через… — Лена посмотрела на часы. — К шести у Инны. Ладно?
— К ней заходить не хотелось бы. Я тебя лучше возле ее дома подожду. В машине. Давай адрес. Лена продиктовала адрес и повесила трубку.
— Почему-то очень спешит, — сказала она. — И волнуется.
В этот момент в комнату вошел Откаленко. Наклейку с лица он снял, но под глазом остался бурый рубец. Тем не менее Игорь был бодр, энергичен и даже на свой манер скупо улыбался.
Лена удивленно спросила:
— Ты зачем пришел? Тебе лежать надо.
— А может, я по тебе соскучился?
— Ого! — еще больше удивилась Лена и сказала сидевшему тут же сотруднику: — А ведь он болен серьезнее, чем мы думали.
— Да-а, — шутливо согласился тот. — На голову перекинулось.
Откаленко с напускной строгостью сказал:
— Шуточки? На работе находитесь, товарищи. — И обратился к Лене: — Кто спешит и кто волнуется?
— Уважаемая Нина Сергеевна.
— Ладно. Идем к Кузьмичу. Там решим. По дороге он сказал Лене сердито:
— Я тебя больше ни на шаг одну не отпущу. Все.
— Посмотрим, — независимо ответила Лена, но сердце у нее на миг замерло от волнения.
Спустя час Лена подходила к дому, где жила Инна, и уже издали увидела поджидавшие ее «Жигули». Нина сказала торопливо:
— Поехали скорей. Нас ждут.
Машина сорвалась с места. Видно было, как Нина нервничает.
Довольно быстро они оказались в одном из кривых переулочков Замоскворечья, возле старого трехэтажного дома с облупленной штукатуркой по фасаду и ржавыми балкончиками, Нина заехала во двор и остановилась возле темного подъезда. Чуть не на ощупь, держась за перила, поднялись на второй этаж. На лестнице пахло кошками и подгоревшей едой.
Нина позвонила.
Дверь открыл сам Лев Константинович, одетый вовсе не по-домашнему, в темном костюме и при галстуке. Глянцево бритые тугие щеки даже поблескивали в тусклом света одинокой лампочки, седая щеточка усов воинственно топорщилась под широким носом.
— Прошу, — церемонно сказал он чуть в нос и помог обеим женщинам снять пальто, потом снова повторил: — Прошу. Вот сюда.
Они зашли в скудно обставленную, мрачноватую комнату. Маленькая квартира эта была как бы выгорожена из большой. Лона даже подумала, что и входная дверь в нее была тоже вроде бы лишней на лестничной площадке.