Неожиданно, миновав длинные витрины магазина, красные «Жигули» свернули в какой-то внутренний проезд и, обогнув два дома, остановились возле третьего.
Из машины выскочил Шанин в знакомом уже по описаниям заграничном сером пальто и модной шляпе. Поправляя на ходу галстук, он исчез в пол-езда. Смоляков из машины не вышел, видно было только, как он, закуривая, чиркнул спичкой.
Мотоцикл притаился всего в нескольких шагах от «Жигулей», потому Виталий и Пенкин позволить себе тоже закурить не могли.
Прошло некоторое время, и Шанин появился вновь. Рядом с ним шла молодая женщина в зеленом пальто, с красной газовой косынкой на шее и в красной шляпе-колпаке. Молодые люди о чем-то оживленно болтали. Шанин, видимо, острил, и женщина заливисто и громко смеялась. «Ах ты, Димочка, — насмешливо подумал Виталий. — Все ухлестываешь, выходит? Интересно знать, кто такая эта девица».
Между тем молодые люди сели в машину, и Смоляков резко тронул ее с места.
Выехав на улицу, «Жигули», однако, не свернули назад к московской трассе, а продолжали ехать дальше по главной улице. Та некоторое время тянулась все такой же узкой, со старенькими, обшарпанными, облезлыми за зиму домишками, шумная и суетливая. Потом кончились дома, и снова возникли какие-то предприятия и склады. Над одной проходной Виталий мельком прочел крупную вывеску: «Кондитерская фабрика имени…» Вскоре город кончился, и они выехали на шоссе. И вело оно неизвестно куда.
Вечер Лена провела дома. Устроившись с О ногами на тахте, она перебирала письма, доставая их по одному из деревянной шкатулки, «Что за дурацкая, допотопная привычка хранить письма? — думала она. — Надо их уничтожить, вот и все». Письма были старые. От тети Зины из Свердловска — у нее Лена воспитывалась. От подруг Лены по юрфаку. От того человека. Вот эти письма надо выбросить немедленно. Они до сих пор жгут руки. А ведь прошло… Лена посмотрела на последнее из писем, только на конверт и штемпель на нем. Да, прошло почти пять лет. И вот Лена одна, по-прежнему одна. Тетя Зина давно умерла. И никого не осталось. Одна… Одна и не одна… Что думает он, другой, любимый и настоящий, что он думает? Ведь он любит ее. Любит и… не любит. Нет, надо кончать этот глупый, никчемный роман, Приходит, когда хочет… Уходит… Молчит… И не может отважиться сказать ей самое главное. Он, такой решительный, такой смелый. Неужели настолько повлиял тот его давний развод? Неужели?.. Эта глупая женщина не дает ему даже встречаться с сыном. И наказывает обоих. За что? Лена не хочет навязываться. Глупо? Наверное. В конце концов не все равно, кто скажет первый? Но она не может. А он… не хочет? Тогда надо кончать. Это слишком мучительно и безнадежно. Да, да! В следующий раз, когда он позвонит, ей будет некогда, у нее будут дела, наконец ей просто не захочется с ним видеться. Вот и все. Хватит этих дурацких страданий!