Хотя у меня в ушах с шумом пульсирует кровь, я вдруг осознаю, что вокруг стоит почти полная тишина, только фыркают и топчутся лошади фракийцев. Все, - и наши, и жалкая горстка оставшихся даков, опустив оружие, смотрят в мою сторону. Я вздыхаю и устало сажусь на бок своего мёртвого коня. Начинает темнеть. Безразлично наблюдая, как вяжут немногих пленных, я выбрасываю рукоять спаты, развязываю ремень и снимаю шлем с мокрой от пота головы. Ко мне подъезжает верный Эрлох.
- Сикинос и ещё две дюжины с ним, отправились на Небесные Пастбища, - говорит он мне, не слезая с коня.
Худо.
- Раненые?
- Царапины. Это же даки, если они бьют, то уж… - он с ненавистью плюёт на труп Тирцебала.
- Ладно. Поезжай, спроси Адрианова центуриона, где мы будем ночевать.
Он, мрачно кивнув, отъезжает. Белозубо улыбаясь, подходит Элий Адриан, он слегка прихрамывает на почему-то босую правую ногу.
- Прекрасная работа, Марк! - кивает он на Тирцебала. - Мы всё видели. Ты достоин имени своего деда, - консуляра Клувия Руфа.
В его голосе звучит почтение. Я усмехаюсь про себя, мой земной дед при Гальбе управлял Испанией и вся тамошняя провинциальная знать, включая Ульпиев и Элиев, до сих пор уважает его память.
- А вот скажи мне, достойный Публий, - что, в Афинах это такая новая мода, ходить обутым на одну ногу?
Слегка смущенный, Адриан садится на корточки над Тирцебалом и дёргает мою спату за голый хвостовик, безуспешно пытаясь её вытащить.
- Ремень на калиге лопнул, вот я и босиком, - отвечает он. - Хорошо, что рукоять с меча соскочила, когда он был уже в теле.
- Повезло, - равнодушно отзываюсь я.
- Везёт достойным, Марк, - он выпрямляется. - Прикажи кому-нибудь из своих людей отрезать голову, - надо отвезти её Траяну.
Я, кивнув в ответ на его приказ, поднимаюсь и смотрю вокруг. Мои фракийцы частью ловят лошадей, оставшихся без всадников, частью бродят между мёртвыми даками, что-то там рубят, что-то обдирают с трупов. Обычная картина. Адриан, проследив мой взгляд, брезгливо поджимает и без того тонкие губы, - война. Да, война, молча соглашаюсь я…
К нам осторожно подъезжает Гермолай. Адриан берёт у него повод своей ниссаянки. Мальчик во все глаза смотрит на поверженного гиганта-князя, на его залитый кровью, огромный топор-лабриум, валяющийся у нас под ногами. Гермолай спешивается.
- Ты был прав, как всегда, впрочем, - грустно говорит он по-гречески Адриану. - Если бы он налетел на меня… Но Марк так легко с ним справился!
- Кажущаяся лёгкость, милый, она рождена опытом, - отвечает Адриан своему любимцу.
- Марк, окажи мне честь! - просит меня мальчик. - Возьми моего коня взамен своего павшего. Не отказывай, прошу тебя. Мой Лев хоть и неказист с виду, но крайне вынослив, хорошо выезжен и обучен для боя. Мне его купил Публий.