- А я совсем не думал, - говорю я, довольный результатами своего демарша.
- Оно и видно. Ты почему такая зараза, а? Иногда мне точно, так тебя хочется цапнуть, - аж челюсти сводит.
- Ну, цапни, цапни, отведи душу, - я покорно протягиваю ему локоть.
- Отстань! - он отталкивает мою руку.
По его лицу видно, что он лихорадочно соображает, чем бы ответить на мою подлую выходку. Уступить в таком ключевом вопросе для него немыслимо, абсолютно невозможно! Я потихоньку посмеиваюсь про себя, - и как только мне в голову это раньше не пришло? Просто и изящно.
- Это что же? Ты теперь всегда со мной курить будешь?
- Буду.
- Всё-таки ты и зараза! - Пашка беспомощно разводит руками, ясно, что он с ходу ничего не может придумать, слишком растерян, и сероглазый выбирает тактику, которая не раз приносила ему успех. - Ну Илья, ну подумай, я-то ладно, - я привык понемногу, а тебе-то зачем? А? Ну не надо, не трепи ты мне нервы, Илюшенька, ты же хороший. Ты же меня любишь? А я буду реже курить, вот зуб даю!
Пашка подлизывается во всю, тянет меня за руки, обнимается, лезет целоваться. Я не выдержав, рассмеявшись, дёргаю его за ухо.
- Да ладно, ладно! Кури, - себе же хуже делаешь. Вот интересно, Паш, если бы ты попал в такое место, где табака нет, что бы ты стал тогда делать?
Сероглазый, успокоившись, тут же забывает про своё обещание курить пореже, и достаёт новую сигарету. Он на секунду задумывается.
- Сигарет не будет, говоришь? Ну не знаю, не курил бы тогда, раз нечего.
Меня такая перспектива вполне устраивает. Впрочем, на Гирлеоне хватает и своих соблазнов, но я буду рядом, хвала Творцам, Тёмному и Светлому.
- Ладно, докуривай, а я пойду по делам схожу.
- Давай, я скоро. Слушай, Ил, а у тебя “Пуэррто” есть? С “Хванчкарой” самое то было бы.
Пашка обожает эти итальянские орешки в шоколаде, он вообще сладкоежка, но именно “Пуэррто” возглавляют его хит-парад.
- А без “Хванчкары”, что уже, конфеты не пойдут? С квасом, например.
- Извращенец! - брезгливо морщится этот гурман.
Я мою руки после туалета и сквозь шум воды слышу невыносимый мною ритм рэпового речитатива. Вот ведь поганец! Обещал же громко не включать. В комнате мы с Пашкой заводим привычный занудный спор по поводу того, что нам слушать и с какой громкостью. В результате рэп всё-таки остаётся, но делается значительно тише. Пашка плюхается на диван и приглашающе хлопает ладонью рядом с собой. Я сажусь, он обнимает меня одной рукой, а другой гладит мне бедро. В серых глазах скачут хорошо знакомые мне чёртики.
- Что, Кузнецов, кончилось терпение? - голос мой делается чуть хриплым.