– Надо обмануть всех, хоть ненадолго, – прошептал Ганс. – А то с самого утра весь город станут выворачивать наизнанку, и нам никогда не удастся вывезти этого человека. Если нам чуточку повезет, подмену обнаружат не сразу.
Бесчувственного Готье быстро одели в плащ, который принесла Катрин, а в это время Ганс устроил чучело в клетке и покрыл его лохмотьями узника и еще несколькими тряпками такого же неопределенного цвета, которые принес. Голову изобразил запрятанный в тряпье глиняный шар. В ночной темноте все это имело правдоподобный вид.
Главная трудность состояла в том, как снять цепи, которыми узника приковали к клетке. В переметной суме, которую Ганс доверил нести Жоссу, оказалось несколько инструментов из слесарного набора. Когда, вооружившись пилой, Ганс принялся за браслеты на щиколотках, Катрин затаила дыхание, ибо ей показалось, что звук пилы был ужасно громкий. Но мастер обладал невероятной ловкостью. Операция прошла благополучно, и Готье даже не застонал.
Они поспешно приложили оковы к чучелу, потом должным образом заперли клетку. Ганс и Гатто вернулись к вороту, а Катрин и Жосс принялись палками подталкивать клетку, чтобы опять спустить на прежнюю высоту и не стукнуть о стену, что вызвало бы шум. Через несколько минут гнусная тюрьма-пытка вновь была водворена на прежнее место.
Словно выждав именно этот момент, показалась луна, залив площадь холодным ярким светом. Одновременно заговорщики услышали, что внизу, у подножия башни, солдаты обменялись несколькими словами на своем гортанном языке. Катрин заметила, что на лице Ганса блеснули зубы, и поняла, что тот улыбался.
– Пошли! – прошептал он. – Воистину небо на нашей стороне! Теперь нужно спустить вниз нашего беглеца, а, судя по его весу, это будет нелегкой задачей. Башенная лестница крутая, и хорошо, что Гатто пришел нам помочь. Вы, мадам Катрин, пойдете впереди с факелом и посветите нам. Теперь пойдем!
Трое мужчин понесли Готье. Несмотря на то что тот похудел из-за вынесенных им лишений, он был тяжелым, и к тому же из-за его огромного роста трудно было поворачиваться на узкой лестнице.
Осторожно ступая, задерживая дыхание, Катрин со своими спутниками медленно, но верно пробирались к двери. Они уже вышли бы из собора, когда в самый непредвиденный момент Готье вдруг издал стон, который в тишине, едва нарушавшейся монотонным бормотанием монахов, прозвучал в ушах Катрин громом трубного гласа Страшного суда. У трех мужчин с их ношей только и хватило времени метнуться в тень огромного столба у закрытой решетки церковной часовни, а Катрин живо приложила руку к губам раненого.