Нет!
– Нет! – Джон надавил на кнопку звонка и не отпускал с полминуты.
Потом он стал в какой-то агонии колотить кулаком в дверь.
В таком состоянии… Нет, Господи, только бы с ней все было в порядке! Не может же быть…
Снизу раздался звук торопливых мелких, но частых шагов.
– Вы что здесь делаете?! – К Джону спешил консьерж. – Прекратите немедленно весь этот шум! Я вызову полицию!
– Да, службу спасения, немедленно! С ней могло произойти что-то ужасное! Да скорее же, черт бы вас побрал!
– Мисс Маклин уехала! – с неожиданной силой заорал старичок в съехавших набок очках. – Слушать надо, что говорят!
Джон замер.
– Как… уехала? Навсегда?
– Не знаю. – Судя по тону, старичок смягчился сразу после установления относительной тишины и порядка. – Вообще-то вряд ли. Вещей было немного.
– Когда? – выдохнул Джон.
– Часа два назад. Я вызывал им такси до аэропорта.
– Им?
– Да. Мисс Маклин и ее сестре.
Джон снова выдохнул.
Она с Клер. Клер не позволит случиться ничему плохому.
– А вы не знаете, куда они направлялись?
– Нет. И незачем здесь стоять. Говоря по совести, я вообще уже должен был вызвать охрану и выдворить вас отсюда.
– Да. Конечно. Спасибо, – пробормотал Джон.
Из его мира исчезли краски. Раз – и нет их. Черный и серый. Белого не видно.
Он слишком волновался перед этим разговором. Он не знал ничего важнее тех слов, что скажет Виктории и что услышит в ответ. Банально, но настоящий вопрос жизни и смерти. А теперь ответ на него откладывался. На срок настолько неопределенный, что он казался длиннее вечности. Ведь нечего надеяться на конец вечности, незачем его ждать. У Джона осталась надежда, маленький мерцающий огонек в чернильной тьме. Каждый раз, когда свет его дрожал и почти исчезал, сердце пронзала боль, похожая на иголочку мороза.
Действительно больно. Потому что огонек дрожал сильно, очень сильно.
Клер очень нервничала.
И вовсе не потому, что отель, в котором они поселились, оказался весьма и весьма среднего уровня, не потому, что внизу сидел не внушающий доверия тощий молодой менеджер, не потому, что номер оказался крохотной комнаткой с бледными желтоватыми стенами – как раз того цвета, который Клер ненавидела больше всего на свете, не потому, что простыни даже на вид были жесткими, а из ванной слышался неумолчный шум – звук частых капель, срывающихся с крана и бьющихся о раковину со звоном, который по истечение часа кажется почти оглушительным.
Клер беспокоилась за сестру.
Виктория молодец. Она очень-очень волевая. Нет, правда, иначе мне не удалось бы привезти ее на этот фестиваль, которого мы так ждали…