Он поклялся легко, как клялся всегда; и смеялся в глубине души. Так старый вор соблазняет новичка.
Перед выступлением Унголианта окутала себя и Мелькора покровом тьмы; Бессветием, которого не прозреть ничьим глазам, ибо оно — пустота. Потом медленно стала плести сети — вервие за вервием, с обрыва на обрыв, со скалы на утес, все выше и выше — покуда не добралась, наконец, до вершины Хиарментира, высочайшего пика в той области мира, далеко на юге от великой Таниквэтиль. За тем краем валары не следили: западнее Пелоров земли были пусты и сумрачны, а восточнее гор, кроме позабытого Аватара - лежало лишь безбрежное море.
Но сейчас на вершине горы залегла Унголианта; она сотворила лестницу из сплетенного вервия и сбросила вниз, — и Мелькор поднялся и встал рядом с ней на вершине, глядя на Хранимый Край. Под ними лежали леса Оромэ, а западнее золотилась высокая пшеница полей Йаванны, и мерцали травы ее пастбищ. Но Мелькор взглянул на север — и увидел вдали сияющую равнину, где серебряные крыши Валмара блистали в смешенье лучей Тэльпериона и Лаурелина. Тут Мелькор громко захохотал и помчался вниз по долгим западным склонам, и Унголианта неслась рядом, тьмою своей прикрывая их обоих.
А надо сказать, что то было время праздника, и Мелькор знал это. Хотя все времена года во власти валаров, и в Валиноре нет ни зимы, ни смерти, жили они, тем не менее, в Арде, а это лишь малая песчинка в Чертогах Эа, чья жизнь — Время, вечно текущее от первой ноты до последнего хора Эру. И, поскольку валары любили тогда облачаться, как в платье, в обличье Детей Эру, — так сказано в Айнулиндалэ — равно они ели и пили, и собирали плоды Йаванны, выросшие на Земле, сотворенной ими по воле Эру.
Потому Йаванна установила время цветения и созревания всего, что росло в Валиноре; и каждый раз, в начале сбора плодов, Манвэ устраивал великое празднество во славу Эру, когда все народы Валинора пели и веселились на Таниквэтиль. Теперь был тот самый час, и Манвэ объявил праздник более пышный, чем все бывшие со времени прихода эльдаров в Аман. Ибо, хотя бегство Мелькора предвещало грядущие труды и печали, и воистину никто не мог сказать, какие еще раны могут быть нанесены Арде, прежде чем его одолеют снова, — в то время Манвэ решил исцелить лихо, родившееся среди нолдоров; и все были приглашены в его чертоги на Таниквэтиль, дабы отбросить там рознь, что легла между их принцами, и навсегда позабыть об уловках Врага.
Были там и ваниары, и нолдоры Тириона, и майары собрались вместе, и валары облачились в красу и величие; они пели пред Манвэ и Вардой в их высоких чертогах и плясали на зеленых склонах Горы, обращенной к Древам. В тот день улицы Валмара были пусты, а лестницы Тириона тихи; и земли дремали в мире. Лишь тэлери за горами по-прежнему пели на берегах моря; ибо времена года мало трогали их, они не задумывались ни о заботах Правителей Арды, ни о Тени, что пала на Валинор, — ведь покуда она не коснулась их.