И вдруг Алёна вспомнила... вспомнила любимый ею Дальний Восток, и чудный город Хабаровск, где она провела не самые худшие годы своей молодости, и замечательную, обладающими редкостными по ценности фондами Хабаровскую краевую научную библиотеку, где однажды обнаружила научный труд под названием «Гиляки», принадлежащий перу знаменитого этнографа Льва Штернберга. Книжка была издана в начале XX века, когда гиляками называли нивхов, жителей острова Сахалин и некоторых областей Приамурья. И там, в той книжке, среди гиляцкого фольклора, Алёна наткнулась на сказку, которая игривостью своей восхитила бы даже Александра Николаевича Афанасьева с его развеселыми «Заветными сказками», но мрачностью некоторых подробностей заставила бы обзавидоваться авторов современных голливудских триллеров. И вот теперь некоторые из этих подробностей она намеревалась предложить вниманию стойкого – во всех смыслах! – экстремала-извращенца Понтия.
– Только, ты это... ты уж не взыщи... – сказала Алёна тоном анонимщицы-доброжелательницы. – Совершенства в мире днем с огнем не сыщешь, хоть все ноги обей. Вот так же и домового дитятко – вроде бы всем девка взяла: и родством, и дородством, – однако же если с кем она вверх ногами совокупится, тому плохо придется. Коли встанет так-то, в ейном лоне (эх, до чего кстати взошло в голову это старорежимное притяжательное местоимение!) прорастают... железные зубы.
Понтий вздрогнул так, что тело его покачнулось, подобно маятнику старых часов, которые все не шли, но вдруг умелый мастер нашел ключ к их механизму – и вот вам, тик-так, тик-так...
– Железные, ага, – подтвердила Алёна, изо всех стараясь припомнить, какова была судьба несчастного гиляка, который встретился с женщиной, уединенно жившей на берегу пролива Лаперуза и обладавшей пресловутыми зубами в лоне своем. Ну, какова его судьба была, понятно – жуткая, само собой разумеется, и напрягаться не стоит, прикидывая варианты. Однако вспомнить, как называется по-гиляцки тот самый пролив, Алёна не смогла бы даже по угрозой публичного расстрела. А впрочем, такой возможности ей не было предоставлено, потому что Понтия проняло наконец!
Он что-то бессвязно выкрикнул и яростно задергался, пытаясь опереться на руки и вытащить свое тело из подвала. Такие попытки он предпринимал и прежде, еще до того, как отправить Зиновию за подмогой, однако сейчас, видимо, решил побороться всерьез. Тогда речь шла всего лишь о жизни, а сейчас – о том, что мужчины ценят дороже жизни: о том достоинстве, которым можно хвалиться в сауне перед приятелями, мерить по линейке, благодаря Создателя, что оно в длину не классические восемь с половиной, а в толщину – не ноль целых пять десятых, ну и которым, конечно, можно на спор заборы сшибать, когда оно в реактивном состоянии... Да, если мужчине что-то в самом деле дорого, он может горы свернуть, лишь бы это защитить и спасти!