Акимка упал на колени, закрыл голову руками, чуть слышно застонал. Черт, как мешал Максиму этот глупый суеверный гиляк! Ну куда он лезет? Того и гляди все дело сорвет со своей уверенностью, что именно по его душу является призрак убитого тигра!
Правильно вчера ругался Стрекалов – экая самонадеянность! Ну как тут не вспомнить господина Достоевского, Федора Михайловича? «Помилуйте, да кто ж у нас на Руси себя Наполеоном не считает?» Оказывается, и среди гольдов все глядят в Наполеоны, совершенно по Пушкину. Оказывается, и среди гольдов каждый себя пупом земли числит.
Однако пора начинать играть свою сегодняшнюю роль. Причем надо поспешить, чтобы опередить Акимку.
Максим с испуганным воем кинулся прочь от звона колокольцев, однако вдруг замер, словно наткнулся на незримую стену, и с обреченным видом повернул туда, где только что мелькала белесая тень. И побрел, побрел, жалобно стеная, простирая вперед закованные руки и выкрикивая:
– Нет, нет, я не хочу, отпусти меня!
– Ты куда, Волков? – закричал своим пронзительным голосом стражник Чуваев. – А ну, воротись, не то схлопочешь пулю при попытке к бегству!
– Он зовет... – простонал Максим. – Словно на веревке тащит... Не могу остановиться! Стреляй, Чуваев! Лучше от русской пули сгинуть, чем в ад с гольдским призраком провалиться!
«Как бы не переиграть... – спохватился он тут же. – С этого дурня хватит ведь и выпалить! Пора бы ребятишкам прекращать спектакль и уходить. На сегодня хватит. Как выражался тот старый московский жандарм, который три года тому назад разгромил мою лабораторию и связал мне руки: поозоровали, голубчики, – и будя!»
Его словно услышали. Призрак тигра исчез в зарослях, звон и перестук прекратились. Максим немедленно замер и рухнул ничком, словно его перестали держать ноги.
Набежал Чуваев, снявший с плеча винтовку, но, по счастью, так и не решившийся выстрелить. Подскочил инженер Стрекалов, брезгливо тряхнул Максима за плечо:
– Послушайте, Волков, я всегда считал вас образованным и прогрессивным человеком, а вы, оказывается, так же подвержены суевериям, как любой темный, забитый гольд.
– Да я и сам считал себя прогрессивным и образованным человеком, – буркнул Максим, отводя глаза, как бы вне себя от стыда. – Но со мной и правда что-то происходит при виде этого призрака. Чудится, словно слышу чей-то голос, зов, которому не могу противиться...
– Чушь! – прикрикнул донельзя разозленный Стрекалов. – Ну вы сами посудите, как призрак может издавать какие-то звуки? Я уже не говорю о том, что если вы понимаете его слова, то он, выходит, изъясняется по-русски. Вам не кажется, что вы чрезмерно высокого мнения о лингвистических способностях какого-то там приамурского тигра, к тому же убитого?