Туманян, словно услышав мысли Серпилина, наконец повернулся и двинулся своей медленной медвежьей походкой, а Серпилин открыл дверь и вошел в землянку.
Замполит полка Левашов лежал на топчане. При виде Серпилина он сдернул с головы и бросил на пол что-то белое, спустил с топчана ноги и вскочил. Но его сильно шатнуло. И он опустился обратно на топчан.
– Сиди, – удержал его Серпилин. – Чем лечишься? – И, по лицу Левашова поняв, что тот не услышал вопроса, повторил громче: – Чем лечишься?
– Холод прикладываю, – сказал Левашов; по лицу его текла вода. На полу лежала свернутая в несколько раз набитая таявшим снегом рубаха.
– Мозги простудишь, – сказал Серпилин. – Поезжай в медсанбат. Там знают, что делать. Если контузия легкая – отлежишься и вернешься.
– Я поеду, – послушно сказал Левашов, – полежу, сколько скажут. Я вас хотел дождаться.
– Слушаю тебя, – сказал Серпилин, не упрекая Левашова за то, что отказался сразу ехать в медсанбат. Раз, несмотря на боль, которую, судя по лицу, еле переносит, все же отказался, значит, была причина.
– Товарищ генерал, я вам лично хотел сказать: у людей после этой глупости такое настроение, что хочешь не хочешь, а надо этот Бугор добить. И чем скорей, тем лучше. Стыдно и совестно перед солдатами. Злоба у них против немцев…
– И против вас тоже.
– И против нас.
– Это и хотел мне сказать?
– Да.
– Как же ты допустил, а, Левашов? Как же вы с Барабановым в такую минуту в разных батальонах оказались?
– Моя вина, – сказал Левашов. – Надоело с ним, с пьяным, возиться, слушать его ахинею: «Не уважаешь меня, замполит… Не пьешь со мной, замполит. Раз не пьешь, значит, политдонесение на меня готовишь!» Плюнул на него, дурака, и ушел в батальон.
– Обиделся?
– Обиделся.
– Ты обиделся, а люди пострадали. Политработникам нельзя обижаться.
– Я это знаю, – горько сказал Левашов.
Его красивое лицо было бледным, без кровинки, а обычно веселые, отчаянные глаза прищурились от боли.
– Ну ладно, Левашов, – встал Серпилин. – У меня служба. Надо еще по начальству доносить о ваших художествах.
Он протянул Левашову руку, и тот, крепко стиснув ее, настойчиво, умоляюще сказал:
– Прикажите нам взять Бугор, товарищ генерал. Если набьем там фашистов, то все же у людей меньше осадка останется! И Тараховского там на Бугре закопаем.
Когда Серпилин вышел из землянки и подошел к машине, Барабанов все еще стоял там, ожидая его.
– Товарищ генерал-майор! – шагнув к Серпилину, воскликнул Барабанов.
Но Серпилин ничего не ответил.
«Убийца чертов!» – подумал он, уже сев в машину и в последний раз увидев лицо пытавшегося еще что-то крикнуть сквозь заиндевевшее стекло бывшего командира полка Барабанова.