Над ним нависла корпуленция Миры.
— Что это все значит, Эдди? Куда ты едешь? Скажи мне!
— Я не могу сказать тебе.
Мира не сводила с него глаз, размышляя, что сказать мужу и как поступить в этой ситуации. У нее мелькнула мысль запихнуть его в гардероб, привалиться спиной к дверце, и ждать, пока у него не пройдет дурь, но она была не в силах заставить себя сделать это, хотя, безусловно, это не составило бы ей труда: Мира была на три дюйма выше Эдди, а по весу превосходила его килограммов на сорок. Но она не могла ничего придумать и не находила слов: все это было так непохоже на Эдди. Если бы она вошла в гостиную и увидела, что телевизор с большим экраном парит в воздухе, она, возможно, так бы не удивилась и не перепугалась.
— Ты не можешь сейчас ехать, — услышала она самое себя. — Ты обещал подарить мне автограф Эла Пасино. — Ясно, что это была несусветная глупость, абсурд, но в таком положении даже абсурд в тысячу раз лучше, чем ничего.
— Ты все равно получишь его, — отозвался Эдди. — Тебе придется самой везти его на машине.
Эта ужасная перспектива в довершение всех страхов, метавшихся в несчастном, сбитом с толку сознании Миры, оказалась последней каплей. Она слабо вскрикнула:
— Я не могу, я никогда…
— Тебе придется, — сказал Эдди, осматривая свои ботинки. — Больше некому.
— Мне уже не подходит ни одна блузка. Так тесно — соскам больно.
— Скажи Долорес, чтобы она сделала посвободней, — неумолимо отвечал Эдди. Он отшвырнул две пары обуви, нашел пустую коробку и сунул туда третью пару. Хорошие черные туфли, но несколько заношенные, на работу ходить в них уже нехорошо. Когда зарабатываешь себе на жизнь тем, что возишь по Нью-Йорку богатых людей, многие из которых не просто богатые, а знаменитые, надо выглядеть безукоризненно. Эти ботинки потеряли вид… но Эдди подумал, что они вполне сгодятся для предстоящей поездки. И для разных хлопотных дел, которые на него обрушатся, когда он приедет. Может быть, Ричи Тоузнер…
Но тут в глазах у него потемнело от страха и к горлу подступил комок. Эдди с ужасом вспомнил, что, положив в чемодан чертову аптечку, он забыл самое главное — аспиратор. Он остался лежать на стереоустановке. Эдди захлопнул чемодан и запер его. Затем вернулся и посмотрел на Миру: она стояла в коридоре, прижав одну руку к горлу, как будто у нее была астма. Лицо ее было исполнено недоумения и ужаса, и если бы Эдди самого не переполнял страх, он, может быть, даже пожалел бы Миру.
— Что случилось, Эдди? Кто звонил? У тебя неприятности? Неприятности, да? Что за неприятности?