На свой страх и риск она начала формирование эскадрильи, а затем и эскадры, состоящей преимущественно из специально обученных эксменов-добровольцев. И она не считала, что совершила этим ошибку.
Зато так считали другие, имевшие возможность докладывать через голову главнокомандующей свое видение событий. Только ленивые не писали на нее доносов, обвиняя в подкопе под идеологию. К сожалению, многие командиры старшего и среднего звеньев были в этом заодно, а наиболее оголтелыми из них верховодила, вероятно, Иоланта Сивоконь. Генеральскую фронду в принципе можно было побороть, если уделить этой задаче достаточно времени, но данный товар у Присциллы О’Нил всегда был в жестком дефиците. Можно научиться делать десять дел одновременно, но в сутках все равно останется двадцать четыре часа и ни минутой больше.
Пока что счет между ней и доносчицами был равный. За несколько дней до начала «Эгиды» разразился бунт эксменов на Ананке, погибли люди. Правда, большая часть пилотов не присоединилась к бунтовщикам и даже вступила с ними в бой, защищая не столько людей, сколько свое право остаться избранными, лучшими среди худших. Удивительно, но эксмены подавили бунт без посторонней помощи. И позднее они не подвели. Тим Гаев и вовсе оказался на высоте, проявив не только решительность и практическую сметку, но и качества политика. Во всяком случае, без него главнокомандующей было бы куда труднее сдержать праведный гнев генерал-поручика Сивоконь, настроенной исключительно на репрессии, и тем самым спасти «Эгиду»
Если бы та операция безусловно удалась, Присцилла О’Нил заработала бы одно очко в споре с Иолантой Сивоконь и ее подпевалами. Но итоги «Эгиды» остались неясными, а счет — ничейным. После Цереры позиция главнокомандующей, упорно продолжавшей делать ставку также и на эксменов, заметно упрочилась. И все снова рухнуло после недавнего бунта рабочих на Марсе, по размаху далеко превзошедшего события на Ананке. Большинство не было способно понять, какого же рожна хотели те рабочие. Ведь марсианские поселки Должны были полыхнуть значительно позже Земли! Их продолжали строить в качестве последнего форпоста, никак не иначе.
Присцилла знала, чего хотели рабочие: настоящего дела и настоящей драки с чужаками! На Марсе взбунтовалась не серая тупая масса, не те, кто желал продлить свое прозябание на несколько лишних месяцев, исступленно цепляясь за каждый момент их никчемной жизни, — взбунтовались сильные и активные, которые, окажись они на Ананке, не бунтовали бы, а гасили бунт…
А ничего не поделаешь — пришлось карать. Железной, так сказать, рукой наводить порядок. Пришлось спустить с цепи Иоланту, а уж та расстаралась, сразу набрав очко. О «недальновидной и ошибочной» линии главнокомандующей заговорили в открытую. Присцилла знала: не пользуйся она таким авторитетом в низовых звеньях, не будь барьер столь пугающе близок, ее и без того непрочное положение превзошло бы неустойчивостью куклу-неваляшку, поставленную на голову.