- Вот вам и будет суд. Но не тот, какой вас - "на подписку" и воруй дальше. Дедушка водяной вас рассудит. Понятно?
Младший брат ничего не понимал, его била дрожь.
Хутор был невеликий. Несколько дворов на отшибе да вилючий длинный "порядок": за просторной усадьбой - другая, третья по дороге, ведущей вниз, к Дону.
По этой дороге и тронулись неспешно, с трезвоном. Колотили крышками в пустые кастрюли, пару раз стрельнули, призывая хуторской народ. Поглядеть было на что.
Впереди, по ногам спутанный и с веревочной петлей на шее, шел старший брат - Репа, лицо измазано скотьей и своей кровью, скотьей же зеленой жижей, на плечах - рябая коровья шкура да еще и теленок, выдранный из чрева.
Позади него, отставая и спотыкаясь, младший брат, тоже спутанный, с трудом тащил на груди коровью голову, ухватив ее за рога руками. Глаза коровы глядели будто бы вживе: большие, выпуклые, прикушенный язык торчал между черных губ.
Рядом, по сторонам, - конвой с ружьями и дубьем. Старший брат шел угнувшись, но зырил по сторонам, надеясь на случай. На лице младшего застыло недоуменье. Ему казалось, что видит он дурной сон. Это не могло быть явью. Ведь было совсем иное: приезд, всем на радость долгий праздник, ведь только что пели-плясали, девку миловал, а теперь: на ногах - путы, веревка - на шее, коровья голова в руках, конвой с ружьями и дубинами, холодный ветер, саднящая боль, ископыченная дорога, а впереди река и черные квадраты прорубей. Не верилось. Хотелось проснуться, убежав от страшных видений, и порой вырывалось из груди тонкое: "Ма-ама..."
Но первой увидела своих не мама, а старшая сестра, замужняя баба, жившая недалеко. Она вышла на шум из своего двора, признала братьев и закричала:
- Вы чего делаете, сволочи!! А ну отпустите! Фашисты!! - кинулась она. - На расстрел ведут!! Люди добрые!! Помогите! Вася! - звала она соседей и мужа.
Грохнул выстрел прямо у бабы под ухом. И она разом смолкла, побелев и застыв на месте. А ей втолковывали:
- Ты не ори, не кидайся. Орать надо было, когда они воровали. Мы их не на расстрел ведем, а чтобы люди глядели и знали, чем твои братушки занимаются. А потом в Дону их будем кунать, по старому обычаю. Водяной с виноватых взыщет. За ними - долг. Корова с теленком, каких нынче зарезали. Да еще бычок-летошник, его осенью Репа угнал. Беги к отцу. Поняла?
- Ну, отпустите хоть молодого. Он там и не был. Он лишь из армии.
- Зато его сапоги там были. Из армии - и сразу бандитничать. Беги к отцу! Нехай гонит скотину, откупает своих деточек.
И снова ударили в пустые кастрюли, призывая добрых людей, которые выходили на шум и гам, любопытничая. Хуторская ребятня набежала, кружилась, словно мошка. Люди взрослые подходили, шли рядом, расспрашивая, узнавая. Толковали всяк свое: