Забродов выключил пылесос и поставил на полку книгу, которую держал в руке. Звук повторился, и теперь, когда пылесос молчал, Илларион расслышал его очень хорошо: кто-то барабанил в дверь с силой окончательно пришедшего в отчаянье человека. Дверь сотрясалась от тяжелых ударов, Илларион слышал, как в широком лестничном пролете мечется от стены к стене гулкое эхо видимо, стучали уже давно, и терпение стучавшего наконец лопнуло.
Илларион отыскал взглядом лежавшие на подоконнике часы, посмотрел на циферблат и пожал плечами.
Время было детское. Неужели его пылесос мешает соседям смотреть телевизор? Сейчас, кажется, как раз должна идти очередная серия этого убогого сериала…
Он снова пожал плечами. Скандалистов среди его соседей, кажется, не было, да и вообще, как-то само собой вышло, что к Забродову в подъезде относились с опасливым уважением. Илларион поморщился. Ему никогда не нравилось словосочетание «опасливое уважение», но отношение к нему соседей было именно таким. Раньше это обстоятельство его как-то не волновало, а теперь он ни с того ни с сего начал задумываться о вещах, которые раньше не стоили и выеденного яйца. Может быть, в этом была виновата Татьяна?
Он прислонил трубку пылесоса к заваленному книгами дивану и пошел открывать, на всякий случай приветливо улыбаясь, а в душе негодуя по поводу прерванной уборки. Негодовал он неспроста, поскольку прекрасно знал, что, если его отвлекут хотя бы на полчаса, его энтузиазм бесследно испарится, и придется призывать на помощь такие неуютные, совершенно не домашние вещи, как самодисциплина и чувство долга.
Он щелкнул замком, и стук прекратился. Распахнув дверь, Илларион увидел на площадке знакомую картину: Мещеряков и Сорокин топтались по кафелю с выражением притворного раскаяния на лицах.
— Не помешали? — как ни в чем ни бывало спросил Мещеряков.
— А мы тут шли мимо, смотрим, у тебя свет, — добавил Сорокин.
— Думали, ты не один, — подхватил Мещеряков.
— А у тебя пылесос воет, — с некоторым разочарованием подал свою реплику Сорокин.
— И вы решили помочь, — не скрывая сарказма, сказал Илларион. — Ну, проходите.
Сорокин первым шагнул в прихожую и замер в нерешительности.
— Да, — сказал он. — Это впечатляет.
— Черт возьми, — заглядывая в комнату через его плечо, с отвращением сказал Мещеряков. — Авгиевы конюшни. Ты нарочно, что ли?
— Не понял, — строго сказал Илларион и тут же звонко хлопнул себя по лбу.
— Вот именно, — сердито сказал Мещеряков. — Давай я добавлю!
— Ну, господа разведчики, — разочарованно протянул Сорокин. — С вами связываться…