Через плечо Меркулова я видел, как Лева-Осназ скроил рожу и покрутил пальцем у виска.
Гладкий не мог себе позволить подобных вольностей, но, готов спорить, подумал о том же самом.
— Похвальные намерения, капитан-лейтенант, — спокойно сказал он. — Но я бы рекомендовал вам для начала войти в курс наших дел. Отчетливее уяснить себе диспозицию. Вы не против?
— Не против! Этого я и хотел, но товарищ из осназа почему-то назвал меня провокатором!
— Тогда сделаем вот как… — Гладкий на секунду задумался, а потом обратился ко мне не по-уставному, тем самым давая понять, что инцидент с рукоприкладством признается полностью исчерпанным: — Саша, я вас прошу совершить с капитан-лейтенантом небольшой моцион. Сводите его на западный край плато, покажите желтые таблички, покажите красную… Проведите немного по тропе… Введите в курс, одним словом. Хорошо?
«Плакали мои книжки…» — подумал я.
— Разумеется, Никтополион Васильевич… То есть так точно, товарищ капитан первого ранга!
— Товарищ капитан-лейтенант, не обижайтесь, но ни в коем случае нельзя обсуждать вопросы побега в бараках. И вообще на территории лагеря. Здесь наверняка все прослушивается. А даже если и не все… — Я замялся.
— Что?
— Неприятно это говорить… Но… Но, возможно, кто-то из наших товарищей согласился… или в будущем согласится… на сотрудничество с клонами…
— Стукачи?! — ахнул Меркулов. — Кто?!
— Тише, тише. Я не сказал, что они есть. Но они могут быть. Или могут появиться.
— Да я голыми руками!.. гада!..
«Ну и тип. Как он умудрился до капитан-лейтенанта дослужиться и ни разу не загремел обратно в летехи по неполному соответствию? При таком характере!»
— И я, товарищ капитан-лейтенант. Но если не знаешь, кто этот гад, а он тем временем на тебя стучит коменданту, то согласитесь…
— Чепуху мелешь, лейтенант… Не может такого быть, чтобы русский офицер продался этим выродкам! — Меркулов явно переключился на диалог с внутренним голосом, не со мной. — Не-ет, такому никогда не быть!
Аргумент был веский, ничего не скажешь. Оставалось только согласиться.
— Я тоже в этом уверен.
Мы шли длинным проходом между двумя сетчатыми заборами. Этот проход, рассекающий лагерь надвое, находился под постоянным наблюдением из цитадели.
Лейтенант Тихомиров, знаток и ценитель античности, уверял, что такая центральная улица в римском военном лагере называлась «виа преториа». Это мудреное название не прижилось, а вот «Тверская», как окрестил ее Лева-Осназ, подхватили все.
Итак, прошли мы с Меркуловым по Тверской и уперлись в турникет Западного КПП.
Кроме этого символического препятствия, ничто не мешало военнопленному покинуть территорию лагеря в любое время дня и ночи. Не было там ни собак, ни автоматчиков, ни многорядной проволоки под током, ни колониальной экзотики вроде живой изгороди из трайтаонских хищных лиан.