В четвертой книге Башню видит во сне сам Роланд: «Да, вот она, серовато-черная колонна, подпирающая горизонт… В поднимающихся по спирали окнах он видит синий электрический свет, слышит крики тех, кто заточен в ее стенах. Он чувсвует и мощь этого места, и источаемое им зло. Он чувствует: с Башней что-то не так, перегородки между мирами теряют прочность».
[99] В конце, когда Стрелок приходит к Башне, он видит «как минимум три узких окнаамбразуры, поднимающихся по спирали, и видел консольный эркер на вершине, сверкающий всеми цветами радуги в весеннем, солнечном свете… В их поле зрения попадало все больше расположенных по спирали окон, все большая часть массивных стен. В какойто момент Роланд разглядел на вершине два стальных флагштока… Он уже видел и балконы, и их металлическое, на уровне талии ограждение».
[100]Отправляясь в свой поход, Стрелок считал Башню воплощением Зла и шел ее разрушить. Где-то на полдороги он изменил мнение и решил ее спасти, причем загипнотизированные члены ка-тета (и читатели) даже не заметили этой подмены. Оказалось, что Башня — не зло и не добро, а просто ка (этим словом в эпопее явно злоупотребляют, прямо как «ку» на планете Плюк). Или даже все мироздание, как намекают «лысые доктора» из «Бессонницы». Они описывают Башню как колоссальное здание, на разных уровнях которого живут люди и духи («шоттаймеры» и «лонгтаймеры» по терминологии романа). «А над этими этажами, не достижимые для нас, но все же принадлежащие той же башне существования, обитают и другие. Некоторые из них прекрасны, замечательны; другие же скрыты от нашего понимания».[101] После этого немного странно видеть эту величественную конструкцию просто мемориальным музеем Роланда; впрочем, вполне вероятно, что Башня для каждого своя.
К концу последнего романа у писателя сложилась довольно стройная космогония. Когда-то Ган-Творец поднял из вод Хаоса-Прима Темную Башню, вокруг которой закон-ка соткал бесчисленные миры. Все они вращаются вокруг Башни, которая принимает различные формы (на «главной» Земле, например, это волшебная роза). Пространство между мирами заполняет тодэш — бескрайняя тьма, кишащая чудовищами. Закончив творение, Ган улегся в основании мира громадной Черепахой, которая наблюдает, но ни во что не вмешивается. Много знающая ведьма Миа поучала Сюзанну: «Когдато давно не было в мире ничего, кроме Дискордии (другое название Прима), и из нее поднялись шесть Лучей, мощные, крепкие, пересекающиеся в одной точке. Существовала магия, которая могла целую вечность поддерживать их, но когда магия ушла отовсюду, за исключением Темной Башни, которую некоторые называли «Кан калих», Зал возвращения, люди впали в отчаяние. Когда эпоха магии закончилась, ей на смену пришла эпоха машин».