Со Стивеном Кингом судьба свела меня неожиданно.
Нет, я не устраивал паломничества в штат Мэн и не заявлялся по-свойски в особняк, охраняемый чугунными вампирами. В Мэне я не бывал, да и встретиться с Кингом не мог по той простой причине, что он не слишком жалует незваных гостей — особенно из России (почему, вы узнаете по ходу дела). Все было иначе — в смутное время начала девяностых мне, безработному историку, предложили поучаствовать в переводе романов ужаса. Благодаря видео популярность этого жанра стремительно лезла вверх и гарантировала прибыль любому издателю. Начать решили, естественно, с Кинга, благо его русских изданий было раз-два и обчелся. В ту пору я по юному снобизму не слишком жаловал масслит и из Кинга не читал ни строчки, но неожиданно СК меня «зацепил». Как и всю страну — следующие несколько лет он был в России самым продаваемым автором, сменив в этой роли незабвенного Дюма-отца.
Почему писатель, который никогда особенно не интересовался миром за пределами Америки, завоевал такую известность у русских, а также немецких, испанских, японских и прочих читателей? Почему у себя на родине он легко обошел именитых коллег по тиражам и доходам? Почему на заре нового тысячелетия, когда многие предсказанные им кошмары начали сбываться, его популярность вдруг упала? Все эти вопросы имеют отношение не только к личности Кинга, но и к судьбе современной словесности и шире — всего общества. СК, которого обычно числят по разряду фантастики, на самом деле пишет сугубо реалистично. И вполне может считаться зеркалом — пусть не русской революции, но американской эволюции конца ХХ столетия, которая неминуемо отражается на всем остальном человечестве. Кроме этого, так сказать, внешнего пласта биографии Кинга, существует и внутренний — судьба человека, который долгое время балансировал на грани безумия, убаюкивая своих внутренних демонов стуком пишущей машинки. До сих пор, несмотря на все нажитые миллионы, литература остается для него не только средством заработка, но и способом выживания, что, кстати, справедливо для любого настоящего писателя.
Кинг воздействует на читателей не только своими книгами, но и загадочным имиджем «мэнского отшельника» (совсем рядом, в Вермонте, тот же имидж много лет ковал для себя другой гуру — Солженицын). Он обожает не только пугать публику, но и интриговать ее, запутывая сетью мистификаций, как еще один наш соотечественник — Владимир Набоков. Немало людей, начитавшись его, тронулись умом или совершили всяческие преступления. При этом он искренне считает, что его книги идут на пользу человечеству: «мы же не запрещает спички оттого, что они могут вызвать пожар». Отношение мира к Кингу — не меньший парадокс, чем отношение Кинга к миру. Любимых писателей много, но мало таких, в ком видят если не пророка, то заклинателя, знающего тайны бытия. СК не только продается лучше своих коллег, но и получает больше всех писем — ему признаются в любви, исповедуются в грехах и просят совета, даже зная, что в лучшем случае письмо прочтет кто-нибудь из его секретарей. Фамилия оправдывается — он действительно Король американской литературы.
