Страшная мысль иногда приходила ночью: если он так любил врать, то может он и про это самое? Почему бы и нет? От такого всего можно ожидать. Хотя это вообще-то уже святое, а Гегемоныч вечные ценности уважал. У него даже висел портрет героя войны наркома Эдуарда. Он его, правда, потом на колесо сменял, но не мог же он совсем без святого? Так что от идеала не отколупывался, наш был, как родимый пенек. Сколько его супоросые жиды в агентуру не заманивали, так и не ушел, молодец. Не продался англичанам, и все тут. Даже за мотоцикл. А почему? Да потому что Родину признавал и наш был, как сибирский валенок, даже хуже. Сдал потом компетентным органам всю их супоросую ложу вместе с потрохами. Те супоросых повязали, а потроха оставили Гегемонычу — не в службу, а в дружбу.
…Занятный был вообще мужик. С козой умел в шахматы играть. Свяжет козу, чтобы та не утекала, и посадит за шахматную доску. Та, понятно, мыслить не может, потому что животное. Гегемонычу приходилось думать сразу за себя и за козочку. И при этом он еще ухитрялся всегда выигрывать. Не совсем, стало быть, дурак, хоть и Ленина видел.
А погорел по-дурному.
Начальство издавна размышляло, куда бы его, паскудину, подальше послать. И додумалось наконец. И послали Гегемоныча в пионерский отряд. А отряд был еще тот, якобинской закалки, все уголовники обходили его стороной и правильно делали. Пионеры — люди непредсказуемые. Когда у них краски не было, они, говорят, свой флаг кровью мазали, чтоб красный был, не побелел и не полинял. Кровь собирали по-вампирски, со всех встречных и поперечных, ходили с тазиком и разрешения не спрашивали. Одному донору такую дырку в животе расковыряли — целое ведро натекло! А еще говорят, что дети ленивы. Да не в жизнь. Такую дырку пробурить, это же уметь надо.
Тема его лекции была проста как полено, даже как полполена: «Я и Ленин». Но несчастный Гегемоныч с утра не выпил, поэтому был искренний и нетворческий.
Он зашел в класс. Пионеры ждали, одетые как положено.
На передних партах бухали с закуской и стаканами. Чуть подальше пили из горла без закуски. На задних местах покуривали косячок. В проходах лежали самые отчаянные активисты, с удовольствием покалывая себя в вену. Гегемоныч растерялся, он не знал, что так должно быть, что такие уж теперь времена. Невзирая на прибамбасы, он был все-таки старомодный дед.
— Ну видел я его, видел, — правдиво и без энтузиазма признался он. Ну нормальный он мужик… Лысый, как все эти самые… Что тут рассказывать?
Из прохода поднялся худенький парень.
— Ты не понтуйся, старый, — посоветовал он. — Ты как есть перед пацанами говори. Ты знаешь, кто по натуре пионеры? Это такие пацаны, которые над всеми пацанами пацаны, усек? Скажи хоть, где видал пахана. Колись, не в падлу.