— Да ладно, я ничего, — ответил он. — Ты ведь знаешь, как я люблю тебя.
— Ага, — вздохнула она. — Знаю.
Прошло минут пять, бутерброды кончились. Валера прихлебнул чай и спросил:
— Правда, что наши соседи Гопштейны сволочи?
— Еще какие! — подтвердила она.
— Каких свет, наверное, не видывал, — уточнил он.
— Зато у них чудесная пушистая кошка, — мечтательно сказала жена.
— Великолепная кошка, — он поставил чашку на стол.
За окнами по-прежнему вечерело.
— И котенок у нее классный, — добавила Света. — Рыжий как не знаю что.
— Почему рыжий? — удивился он. — Нормальный серый котенок.
— Я ведь помню, что рыжий, — растерялась она.
— Может, тебе показалось?
— Нет, я точно помню.
— Сука! — заорал он, вставая из-за стола. — Что ты, сука, понимаешь в котятах? Рыжий он, сука? Ты так сказала? Да ни хера, я своими глазами видел! Серый он, серый, ты поняла?
— Все-таки рыжий, — прошептала она.
— Заткнись, дура. Так какой котенок?
— Я думала, что он рыжий, — опасливо произнесла жена.
— Ты ошизела? Да? — кричал он, бегая по кухне.
— Я могла ошибиться…
— Не оправдывайся, сука. Поздно, — сказал он, вытаскивая из угла кухни топор. — Раньше надо было соображать.
Она закрыла глаза руками и не видела, как топор опустился.
Убил сразу. Остановился на миг… затем продолжал. Лицо в кровавое месиво. Тело в куски. Махал топором без устали и без жалости, рубить, так рубить.
— Ишь ты, — прошептал удовлетворенно. — А то заладила: серый, серый… Рыжий он, своими глазами видел. Ну что с дуры возьмешь?
Минут десять он ходил по квартире, разговаривал сам с собой, брал ненужные вещи и клал обратно, двигался быстро, говорил четко, на бывшую жену не смотрел. А затем открыл окно и сиганул с девятого этажа. После соприкосновения с асфальтом он умер. Никто его, конечно, не спас.
Остается добавить, что у Гопштейнов никогда не было ни котят, ни кошек. Ни серых, ни рыжих, ни красных. Вообще никаких. И попугаев не было. И пчел. И дроздов. Как и сами Гопштейны, звери обходили этот дом стороной.