— Тебе придется перетерпеть мои объятия на публике, иначе они будут требовать этого всю ночь. Так принято…
Когда она в панике отпрянула, Лиан положил руки ей на плечи и к радости десятков людей, под их одобряющие и ликующие возгласы, крепко обнял. Спасения не было. Она не могла позволить себе испортить их игру, оттолкнув его, не могла избежать это испытание, ожидание которого, судя по всему, его втайне радовало. Но прежде чем покориться, ее испуганный, отчаянный взгляд пробежал поверх голов и отыскал Дейдру. Девушка стояла одна в углу, выпрямившись, и напряженно, с гневом в глазах ожидая вместе со всеми дальнейшего. Джорджине хотелось подбежать к ней и уверить, что ей нечего бояться, что это только притворство, розыгрыш, комедия, не заслуживающая внимания и не таящая угрозы ее, Дейдриному, счастью и покою. Но нет! Устав ждать, Лиан притянул ее к своей груди и перед тем, как поцеловать, обдав дыханием щеку, сказал:
— По крайней мере, притворись, что тебе приятно!
И когда его страстные губы потребовали ответа, уже не было сил сопротивляться и не было нужды притворяться. Тихо вздохнув, она обняла его за шею и словно снова оказалась на сеновале, вслушиваясь в поток несвязных ласковых словечек, а гром все сотрясал под их ногами землю, и двойные зигзаги молний отражались в полных страсти глазах Лиана.
Арендаторы продолжали аплодировать, пока помолвку не скрепили не только печатью поцелуя, но и обычной печатью. Но веселые звуки сразу стихли, когда двери амбара внезапно распахнулись и на пороге появились две чуждые фигуры. Джорджину, никого не замечающую, кроме Лиана, вернул к действительности резкий американский голос, ударом хлыста пересекший зал:
— Джорджина, черт возьми, что ты делаешь! Она вырвалась из объятий Лиана, как только что проснувшись от гипнотического сна, и уставилась на женщину, прокладывавшую себе путь через толпу. Джорджина почувствовала себя куклой-марионеткой, которой пытаются управлять все, дергая ее за ниточки.
— Мама!
Едва она произнесла это слово, Лиан оценил ситуацию и начал действовать. Губы Стеллы только еще готовились произнести гневные слова, а Лиан дал сигнал музыкантам играть и повел Джорджину вниз по ступенькам, прочь от любопытных глаз собравшихся. С врожденным тактом люди отвернулись от непрошенных гостей и продолжали танцевать, оставив Лиана и Джорджину лицом к лицу со Стеллой и сопровождающим ее мужчиной.
Стелла была в ярости. Не женщина, а динамотростинка, деятельная, энергичная, она впервые в жизни потеряла дар речи. Стараясь взять себя в руки, она требовательно спросила дочь: