— Что вы там читаете с таким восторгом? — спросила Софи.
— Это так написано, с такой любовью, что мне кажется, собственные мои чувства вылиты на этот голубой листок! — проговорил Рамирский, не обращая внимания на вопрос Софи.
— Что такое? — спросила снова Софи, с чувством, несколько возмущенным его восторгом.
И она подошла к столу и повторила вопрос:
— Чем вы так восхищаетесь?
— «Морем!» — отвечал отрывисто Рамирский.
— Ах, не правда ли, прекрасно? Это писала одна дама, — сказала Надина.
— Есть чем восхищаться! Что ж тут такого особенного?
— Море и сочувствие тому, кто его написал — и больше ничего, — отвечал Рамирский.
— Где ж мне сочувствовать! — произнесла с оскорбленным чувством Софи. — Если б вы видели ту, которая писала это, вы, верно, забыли бы все от восторга и сочувствия.
— Без сомнения, — проговорил Рамирский колко. — Во всяком случае, надо было тонуть и в море и в глубине души своей, чтобы так написать!
— Очень жаль, что не могу представить вам сочинительницу! — сказала с язвительной усмешкой и резким голосом Софи, отходя от стола.
— Скажите, пожалуйста, кто она такая? — спросил Рамирский, не обращая внимания на колкость замечания.
— Не хотите ли вы искать ее? — спросила вместо ответа Софи.
— Непременно!
— Желаю благополучного пути и сожалею, что не могу дать вам ее адреса!
Эти слова потрясли до основания Рамирского. Прикусив губу, он перебросил несколько листов, взглянул на одни стишки и начал читать вслух:
Я не люблю своей свободы,
Своей сердечной пустоты!
Я не люблю красот природы.
Что ж я люблю? Поймешь ли ты,
Что я люблю?
Люблю блистательные взоры,
Живые, полные огня,
Когда они, как метеоры,
Вдруг с неба канут на меня,
Люблю, люблю…
Тебя, — любовь… ты приголубишь
Мои надежды, мне легко,
Когда мне молвят на ушко:
Мой милый друг, меня ты любишь?
Люблю, люблю!..
— Это очень, очень мило написано! С каким чувством! Жаль, что также без подписи… Позвольте узнать: это также писала какая-нибудь дама?
— Нет, не дама; это писал один очаровательный молодой человек! — отвечала Софи резко.
— Чудный акростих: «Я люблю тебя — ты меня любишь», — как трудно было отыскать ключ к нему! Бесподобный акростих!
— Вы смеетесь над моим альбомом! — вспыльчиво вскрикнула Софи и, подбежав, вырвала альбом из рук Рамирского и скрылась.
Рамирский затянулся глубоким вздохом и пыхнул, как добрый турок, затянувшись табаком.
В это время преферанс кончился, гости стали собираться домой. Девушки побежали надеть шляпки в комнату Софи, а между тем Надина подошла к Рамирскому.
— Какой акростих нашли вы в альбоме Софи? Верно: «Я люблю тебя, — ты меня любишь?» Хм! это написал ей один поэт в Москве, с которым она познакомилась на водах.