Вот так, обратите внимание, бывает всегда. Стоит только человека «разговорить», внушить ему доверие и воодушевить искренним интересом к тому, о чем он вам рассказывает. И тогда нет такого человека, который бы, если у него не имеется особых причин молчать, не увлекся бы собственным рассказом. Не все люди умеют и любят слушать, но все любят, чтобы их слушали, все, даже самые молчаливые и робкие, последние даже особенно: им реже удается овладеть чьим-либо вниманием. Вот и на этот раз мне удается «разговорить» мою собеседницу, и у нас с ней получился очень, как видите, содержательный разговор. Ее, кстати, зовут Софья Семеновна, и она до недавнего времени работала редактором в одном крупном издательстве.
Последнее обстоятельство мне особенно импонирует, ибо я сразу вспоминаю свою дорогую тещу и потому невольно проникаюсь к Софье Семеновне симпатией. Наверное, она это улавливает и говорит со мной особенно доверительно и охотно.
А под конец она неожиданно замечает:
— Вы только не подумайте, что я со всяким случайным человеком такие беседы веду, — и при этом она многозначительно улыбается. — Просто вы мне показались не случайным человеком.
— Это почему же вы так решили? — спрашиваю я.
— А потому, что из меня мог бы выйти хороший сыщик, я же вам говорила. Я все разгадываю. Дочь просто поражается.
— И что же вы во мне разгадали, разрешите узнать?
— Коллегу, — смеется Софья Семеновна.
— Ну, знаете, — в тон ей отвечаю я, — перед вами надо снять шляпу.
— И снимите. Не простудитесь.
Я торжественно снимаю шапку и кланяюсь, а оба карапуза, оторвавшись от своих занятий и разинув рты, удивленно лупят на меня глаза.
— Раз мое инкогнито раскрыто, — говорю я, — то разрешите вас спросить, как специалист специалиста. Вот взгляните, — я вынимаю из кармана несколько фотографий, в том числе Лехи и Чумы. — Никого из них вы здесь, во дворе, не видели?
Софья Семеновна снова надевает очки, берет у меня из рук фотографии и начинает одну за другой их рассматривать.
— Не те очки с собой взяла, еле читаю, — досадливо говорит она. — Эти для дали. А идти за другими не хочется… — И, оборвав фразу, вдруг неуверенно произносит: — Вот этот, кажется, похож… он со мной беседу вел, если не ошибаюсь, — и указывает на фотографию Кольки-Чумы. — Очень неприятная физиономия.
«Он, он», — мысленно подтверждаю я, даже не очень взволнованный этим открытием, настолько я уже заранее его предвидел.
Мы наконец прощаемся с Софьей Семеновной, вполне довольные друг другом.
Я машу рукой обоим карапузам. Один из них, улыбаясь до ушей, машет мне в ответ, а другой, не решаясь на такую вольность, смотрит мне вслед с боязливым любопытством.