Мишка перебил сам себя и присвистнул:
— Гляньте-ка!
Далекий берег уже достаточно осветился из просвета в тучах встающим солнцем, а на восточном, куда они с самого начала держали курс, мало что было различимо. В одном месте замигала-засемафорила двойная звезда. Она загоралась и вспыхивала чуть выше уровня воды, источник находился не на самом срезе.
Две расположенные рядом ослепительные точки гасли и загорались. Лучи от них были узкие, они лежали на воде, видимые даже при свете, и добивали до сцепившихся моторки и опрокинутого «голландца».
— Я знаю, кто это, — сказал Михаил. Мишка тоже догадался:
— Точно! Это те, наши «хвосты». Фарами своими светят, помните, какие у них? Это нам, шеф, двигаем! Он дернул заводной шнур, мотор рявкнул, заревел. Едва моторка отвалила от опрокинутой яхты, направилась в сторону двух огней, те сейчас же погасли.
— Ориентир держи какой-нибудь, — велел Михаил. Он встал на колени рядом с Павлом, омыл ему лицо пригоршней воды. Веки дрогнули, сложилась та улыбка
Павла, которая чуть-чуть пугала.
— Погоди чуток, Братка, — прошептали губы. — Дай минуток несколько. Досталось мне все же до воли.
— Ничего, Батя, ты лежи, время у нас есть еще.
— Вы, шеф, чего? Вы с ним разговариваете? — заспрашивал со своего места тезка-Мишка. — Он чего, он в сознание пришел? Да?
— Курс держи, не виляй, — отозвался Михаил.
— То-то Соколову сегодня будет дел, — шепнул Павел, — то-то повертится.
— Кто это?
— Над этой стороной озера мент главный. Сволочь, понятно. Меня мурыжил, как хотел, пока я ему последними баксами пасть не заткнул. Все они…
— Ты бы помолчал лучше, быстрее в норму придешь. А то нас опять ждут.
— Те же?
— Да нет, эти вроде пока за нас. Лучше, чтоб они не знали… о твоих талантах. Спокойней, когда лишнего не спрашивают.
— Вон ты что. Опасаешься за Батю своего. А паренек твой, он как, не засмущаю я его?
Михаил посмотрел. Тезка-Мишка и не думал смущаться. Он изо всех сил вытягивал шею, чтобы увидеть, как шеф разговаривает с заведомым покойником.
Метров за триста стали видны две фигурки на светлой полосе песка под невысоким обрывчиком.
— Прямо на них переть незачем. Вдоль иди. И вот что. Мишка, ты того, ты не удивляйся громко, ладно?
— Чему не удивляться?
— Тут такое дело…
— А ничему, паренек, не удивляйся, — сказал поднявшийся в лодке Павел. Откинув брезент, он сел. — От сильного удивления знаешь чего бывает? В меня вот стрелять стреляли, да не попали, чего тут удивительного?
Лодка вильнула. Михаил дернулся к мотору перехватить управление, если что.
— Спокойней, Братка. Миша наш крепкий паренек. Обознался в горячке, чуть задело меня только. А заживает на мне быстро, вон хоть у шефа своего спроси. Понял, Миша? Обознался ты.