Шофер привык к таким громким мыслям старшего лейтенанта, а сидевший позади Русаков подался вперед и спросил своим густым, тягучим басом:
- Вы что оказать хотели?
- Нет, ничего. Ничего, Петр Петрович. Значит, воевали здесь от начала до конца?
- Так точно. Совместно со старшим лейтенантом Градовым. Пока его не ранило. А сынок Градова, Антон этот самый, про это и выспрашивал. У меня в душе сразу подозрение возбудилось!
- Почему же не сразу пришли к нам или отцу не сказали?
- Подозрение - это не улика. О том, что ребята пропали, я час назад в поезде узнал. Тогда и укрепился в подозрении своем, с вокзала - прямо к вам. С чемоданчиком даже. - И Русаков с досадой попомнил, что оставил его там, у начальника. - Ничего?
- Не пропадет, - успокоил Осипов. - Не волнуйтесь.
- Я не волнуюсь… Сердце теснит, когда мимо бывшего поля боя проезжаю.
«Прощения проси!» - приказал сирели Армен.
- Извините, Петр Петрович.
- О чем разговор…
- Скажете, где остановиться.
- Пожалуй, лучше от очистных начать.
Они вышли из машины у кирпичных зданий новой очистной станции и медленно двинулись назад по берегу Волхова.
- А как он выглядел, выход? - спросил Осипов.
- Обыкновенно выглядел. Обмурован, дверь железная. Так в мирное время, конечно, было. В войну от сотрясений обрушилось все, кольями укрепить пришлось.
- А двери?
- Про них не скажу, куда подевались. Но, помнится, когда после демобилизации, в сорок шестом, приехал сюда, выход нашел… Обвалился, конечно. А дверей не было уже.
- И где же вы поселились?
- Нигде. Шалаш соорудил, потом землянку отстроил, а там и избу срубил. Я ведь на железной дороге работал, другого дела тут не было. Дорога нам и помогала, стекло на окна дали. Кирпич на печи в поселке бывшем собирали. Кирпич же не горит, остался.
- Петр Петрович, а тогда, в сорок шестом, вы не проникали в подвалы?
- Нет, никто туда и попасть не пытался, водою все залито было. И взрывчатки тут в земле, сами знаете, сколько. Да и засыпан он был, вход. По кольям только и угадал то место.
- Н-да, а сейчас и кольев не стало…
- Откуда же им уцелеть?
Осипов не ответил. Они прошли уже метров двести, но - ничего подозрительного. Небольшой обрывчик, ступенька. От подножия - косой песчаный спуск, наверху - трава, редкие кустики; беспомощно висят голые корешки.
- А тот, глядите, бойкий! К воде поближе спустился.
Осипов сразу и не понял, что Русаков имел в виду широкий куст, росший впереди не наверху, а под стенкой обрывчика. Куст как куст, жимолость или крушина, а может быть, и серая ольха, деревце вообще невысокое, часто похожее на кустарник.