Чужаков люди Донора заприметили сразу, но он, мысля на перспективу, приказал последить за хохлами. Убедившись, что никакой серьезной силы шустрая троица не представляет, Донор постановил включить заезжих гастролеров в свою команду, естественно, вместе с ночными бабочками. Предложение было сделано в доступной и понятной форме.
– Выбирайте, казаки. Или пашете на мою фирму – я беру вас под «крышу» и откашиваю честно заработанную ботву. Или вы станете фундаментом для какой-нибудь новостройки, – сказал тогда в гараже Донор, постукивая для убедительности стволом пистолета по покатым лбам клацающих зубами сутенеров.
Они согласились и не пожалели. Донор оказался человеком слова: при дележе доходов не зверствовал, хоть и забирал львиную долю, утрясал проблемы с милицией и периодически посылал Батона, Креня и Чахлого проведать родину да заодно доставить новых, незатасканных девиц.
– Свежее мясо аппетитнее смотрится! – любил повторять шеф сутенеров, поучая подчиненных.
В квартиру на Чонгарском бульваре украинцев поселил все тот же Донор. Без длинных предисловий он сказал:
– Надо произвести зачистку территории. У балеринки Кэт мамаша откинулась, а она, бестолковка этакая, на хате малину поганую завернула. Всякая шелупень ширяется, углы обделывает. Квартирка нехилая, а цены на недвижимость растут. Не пропадать же добру. Присмотрите за хатой и сами в цивилизованных условиях покантуетесь со всеми удобствами.
Сказано – сделано. Налет троица провела без сучка и задоринки, повышвыривав вялых, как осенние мухи, приятелей Екатерины Василенко на лестничную клетку. Самому резвому, пареньку с заплетенной косичкой, вздумавшему размахивать кулаками, Батон, вооружившись кастетом, выбил передние зубы, прошипев с гадливой улыбочкой на прощание:
– Линяй, дохлятина, отсюда! Легче дышать будет.
Повинуясь инструкциям Донора, хозяйку квартиры одарили порцией синтетической «дряни», которую она, подрагивая от вожделения, закачала в вену предусмотрительно приложенным к пакетику одноразовым шприцем.
А со скандальной журналисткой, невесть как затесавшейся в компанию нарков, провел воспитательную работу сам Донор. Схватив девушку клешней за мелово-бледное лицо, он, брызгая слюной, проорал:
– Ты права в морге качать будешь! Но перед сном в холодильнике мои мальчики тебя, гадюка пронырливая, на пороге вашей вшивой редакции в позу лобстера поставят и отдуплят в три… А уж затем твоя цыплячья шейка познакомится вот с этим! – Узкая полоска стали, отсвечивающая синевой, прильнула к горлу Дарьи Углановой.
Владелица квартиры, доставшейся по наследству, покачиваясь из стороны в сторону, подошла к журналистке и, глядя невменяемыми глазами, обреченно прошептала: