«Отчаянные головорезы», – снова мелькнуло у Святого.
– Машина остается за мной, – добавил он вслух. – Вам нужно забрать оружие и вывезти его за город. О времени и месте условимся позже.
– Ты можешь не успеть… – начал было Дробин.
Но Дмитрий его оборвал:
– Не канючь. В крайнем случае придется прибегнуть к Вовкиному варианту.
Он выдержал паузу, собираясь с мыслями. Было видно, что Святой еще сам окончательно не решил, как поступить.
– И еще вот что, – сказал он наконец. – С этой минуты действуем раздельно. Я перееду в другую гостиницу, подальше от Сытых. Воспользуюсь удостоверением фотокора. Вы постарайтесь больше не попадать в приключения. Потерпите. Особенно это тебя, Вовка, касается. Обещаю, впереди неприятностей будет хоть отбавляй. Все понятно?!
– Понятно! – как на плацу, ответили дуэтом Вовка и Пашка.
Дмитрий невольно улыбнулся:
– Совсем другое дело. Кстати, есть идеи, как доставить оружие?
Друзья переглянулись.
– Вообще-то есть.
Пашка замялся.
– Ну, чего замолчал? Давай телись.
– Врач этот, который меня смотрел, вроде бы толковый мужик, – начал было Дробин.
Но Гуляй опять его перебил:
– Короче, Андрюха парень что надо. А главное, у него всегда под рукой «скорая». По всему видно, очень скоро все выезды из города заблокируют. Тебе на «КамАЗе» сюда и соваться даже незачем, – Вовка так говорил о машине, словно это уже было делом решенным. – Уверен, доктор согласится помочь да и с расспросами приставать не станет.
Вечером, сразу после разговора, Святой собрал вещи и выписался из гостиницы. По дороге в аэропорт он попросил водителя такси притормозить и, оставив деньги, быстрым шагом исчез в темноте. Еще через полчаса Дмитрий снял номер в гостинице рядом с бывшим Дворцом профсоюзов, не уступающей по внешнему виду какому-нибудь отелю «Рэдисон» или «Холидэй-Инн».
Святой постарался придать себе вид заправского журналиста, перебросив через плечо фотоаппарат, что выглядело немного вызывающе, но произвело нужное впечатление. Он поднимался по лестнице, когда его позвали:
– Извините!
Святой обернулся. Внизу в фойе стояла женщина в белой кофточке, пиджаке и джинсах. На вид ей было лет тридцать—тридцать пять. Все иностранцы выглядят одинаково. Их можно узнать по коже лица, но это, скорее, относится к более старшему поколению. Окликнувшая Дмитрия женщина почти не пользовалась косметикой и носила короткую стрижку, причем ее светлые волосы смешно завивались. У нее было широкое славянское лицо с глубоко посаженными серыми глазами, окруженными по краям морщинками, что не портило общего ощущения ухоженности и даже некоторого лоска.