Старик Там молчал. Молодежь беззаботно болтала, а старику было не до шуток. Внутри у него все кипело. Он расшатывал плетень из бамбука длиной по четыре-пять метров, взваливал жерди на плечи и сносил в кучу. Каждая такая жердь стоила пятнадцать донгов. «В могилу сойдешь, прежде чем сможешь купить несколько десятков таких бамбуковых стволов на постройку дома, — думал старик. — Они вырубают почти все заросли. А когда не хватает кольев, разбирают дома… А что, если все спалить?»
Он расшатал кол, выдернул и бросил его на землю. Старик вспомнил, что этот участок изгороди рядом с воротами. Комендант охраны заставил поставить здесь несколько щитов в разных направлениях. Колья внизу заострены, как пики. Там Шань изо всех сил раскачивал их. Всем телом наваливался на щиты и колотил по ним, пока не падал от усталости. Бамбук выворачивал большие комья земли, и это больно ранило душу старика. Земля была кормилицей для семьи Там Шаня. С тех пор как его предки пришли сюда на целину и превратили ее в цветущие рисовые поля, минуло более двух столетий. Земля сторицей воздала человеку за его труды. И люди постоянно защищали свою землю. Не раз сражались они с врагами. И теперь на земле своих предков жил и трудился Там Шань. Своим потом и он обильно оросил родную землю. Во время войны с французскими колонизаторами старик убирал ночью урожай и был ранен. Кровь его окропила рисовое поле, на котором он работал. Потом Ка, его брата, убили на этой земле во время подавления мятежа. Земля приняла в себя немало родственников старого Там Шаня. Наступит день, когда и ему потребуется несколько метров земли, чтобы навсегда уйти в ее прохладу. На полях взойдут новые посевы риса. Останутся жить дети, и земля даст им пищу и кров.
Тысячи невидимых нитей связывали Там Шаня с родной землей, землей его предков. Она стала частицей его плоти. И когда землю Донгзыа рвали на части, вонзали в нее острые, как пики, бамбуковые колья, Там Шань ощущал почти физическую боль, как если бы в него самого вонзали острогу с расщепленными зубьями.
Такие мысли с быстротой молнии проносились в больной голове Тама, тяжелым обручем сжимали ему грудь, спазмы перехватывали горло. Там Шань, казалось, не чувствовал усталости. Одним махом он вдруг опрокинул три пролета изгороди. Конец остро затесанного кола впился ему в ногу. Струей потекла кровь. Старик вырвал глубоко вонзившийся бамбук.
Без умолку шушукавшиеся девушки, увидев кровь на ноге старика, усадили его на землю и промыли рану. Там Шань облегченно вздохнул:
— Ну все, детки. Уходите, скоро появятся эти изверги. Устали, измучились, верно. Но то, что мы сделали, — очень хорошо!