Чья-то сильная широкая ладонь зажимает мне рот. Зажимает так, что перед глазами пляшут черные круги. Меня вталкивают во внезапно распахнувшуюся дверь, и я оказываюсь в темноте на полу... Острая боль в области печени, и темнота над головой.
Меня не бьют – воины, как известно, не бьют женщин. Они их убивают. Так, как меня сейчас. Я различаю сильные гибкие фигуры – один наносит удары, другой стоит рядом. Я пытаюсь разлепить губы и что-то произнести, но получается лишь тяжкий хрип.
– Ну что, сука, достаточно? – слышу я злой голос над самым ухом.
Я поспешно киваю. И, кажется, теряю сознание.
– А ты уверен, что это она? – слышу я сквозь черно-розовую пелену.
– Она, точно... – уверенно произносит злой голос. – Да ты смотри, у нее и паспорт прибалтийский со львом... Ксиву и то не изготовили. Вон читай, Расма Людвиговна... Фамилию хер выговоришь... Пятерых из моего отделения положила. Очнулись, госпожа? – Это уже мне. – Здесь, как видите, место для вашего биатлона не очень удобное...
Что он сказал... Биатлон – это такая игра вроде лапты, нет – это когда на лыжах и с ружьем... При чем здесь биатлон? Кажется, я застонала, а из глаз покатились предательские горькие слезы. Мне больно и страшно...
– Смотри, плачет, тварь, – усмехается злой. Я успеваю его рассмотреть – это мальчишка лет двадцати, годящийся мне в сыновья. У него приятное и совсем не злое лицо.
– Слышьте, вы... – подает голос второй. – Что вы здесь делали?
– Пусть расскажет, куда наших выцеливала... Смешно, наверное, было, да... А сейчас не смешно?
– Что вы здесь делали? – гнет свое второй. У него лицо менее приятное, точно выложенное из битого кирпича.
Я пытаюсь что-то произнести, но сбиваюсь на хрип и кашель. Мне страшно и больно...
– Собака твоя? – спрашивает первый, я, наконец, вспоминаю про пса, пытаюсь поднять голову и ищу глазами бровастого бедолагу.
Боже мой, спасенный мною пес как ни в чем не бывало лежит в ногах у третьего, самого старшего, такого же седого, как Валерка. Старший чешет пса за ухом, и тот виляет коротким, пушистым хвостом. Он, наверное, в силу своей юности думает, что это игра такая. Ребята-то вон какие хорошие, добрые, красивые... И тетя, что забрала его у прежнего хозяина, добрая и хорошая. Разве они могут друг друга обидеть?! Нет, это в собачьей голове никак не укладывалось.
– Твоя собака? Отвечай, бля?
А вдруг они убьют собаку, если узнают, что она моя? Моя, значит, вражеская... Поэтому и убьют. Я изо всех сил трясу головой...
Вода... Я чувствую запах речной воды, запах камыша. Меня швырнули лицом в песок, я отплевываюсь и с трудом переворачиваюсь на спину... Биатлон, собака, река... Бля-дура... Руки связаны, ноги болят. Трое моих пленителей стоят над обрывом, метрах в десяти от меня, о чем-то негромко беседуют. Пес рядом с ними. Видимо, решается моя судьба...