Он не видел Волошину два дня, и это были два дня отчаянной маяты. Он переживал самый настоящий кризис. Конечно, можно было немедленно сорваться с места и поехать к ней домой или заглянуть в офис. Можно, но интуиция подсказывала, что это был бы неоправданный риск. Двадцать четыре часа назад Рябой совершил преступление – убил троих. Конечно, эта мразь получила по заслугам, но разве продажным ментам все объяснишь? А потому сейчас самый лучший вариант – сидеть тише воды, ниже травы и ждать, пока схлынет первая волна энтузиазма. А потом произойдут новые убийства, появятся новые подозреваемые, и дело о кровавой резне в тихом дворике отодвинется на второй план…
Почти целый день Рябой слонялся из угла в угол, не зная, чем себя занять. Ближе к вечеру, устав от безделья, решил прогуляться до почты. Он давно не заглядывал в свой абонентский ящик, и его мучили угрызения совести.
«А вдруг Хозяин подкинул мне срочную работенку?..» – думал он, доставая из кармана ключ. Его предчувствия оправдались – в ящике лежал конверт. Дрожащими руками Рябой вскрыл его и едва не вскрикнул от удивления – кроме инструкций, отпечатанных на принтере, в конверте лежали фотографии Волошиной. На некоторых она была снята одна, на некоторых – с Павлом Андроновым.
Сунув фотографии в карман, Рябой пробежался глазами по строчкам. На выполнение заказа ему отводилась всего одна неделя.
«Какого черта Хозяин вмешивается в мои дела? – раздраженно подумал он и смял листок с инструкциями. – Только я имею право распоряжаться ее судьбой. Только я!»
В голове мелькнула шальная мысль: послать Хозяина к чертовой матери. Но Рябой тут же загнал эту мысль в самую глубь сознания. Если он не выполнит приказ, Хозяин может отобрать у него все: и паспорт, и новую квартиру, и работу. Или, того хуже, может отправить назад, в зону…
Вернувшись домой в подавленном настроении, Рябой включил телевизор – маленький черно-белый «Рекорд». Было время «Хроники происшествий» – криминальной передачи одного из городских каналов.
«Может, покажут что-нибудь про меня?» – подумал он, занимая привычное место перед экраном. Когда совершенное им преступление попадало в криминальную хронику, он испытывал нечто вроде гордости. Особенно «умиляло» поведение оперативников, прибывавших на место происшествия, – за маской отчуждения те пытались скрыть растерянность и неспособность что-либо предпринять. Нахальная камера так и норовила заснять их в самые неприглядные моменты, а комментарий ведущих лишний раз доказывал, что он, Рябой, неуловим.
Однако, вопреки ожиданиям, о резне у Белорусского вокзала не было сказано ни слова. Впрочем, немудрено – если сюжетец и проходил, то, скорее всего, вчера. На всякий случай досмотрев передачу до последних кадров, Рябой потянулся, чтобы переключить телевизор на другой канал, но вдруг застыл – фоторобот опасного преступника, который разыскивался по подозрению в убийстве, очень уж напоминал напарника Волошиной: тот же овал лица, тот же разрез глаз, те же светлые, коротко стриженные волосы, зачесанные назад.