— Давай.
Разливаю водку. Чокаемся. Я выпиваю, наливаю в стакан «Вейнянского». Колбасы уже нет — как-то она быстро ушла. Она отпивает и отставляет рюмку.
— А это, кажется, Натали — «Облака». Или нет?
— Возьмешь у меня? — спрашиваю я.
— Слушай, давай не будем, а? Все так хорошо было. Ладно?
— Что ладно?
— Ничего.
— Нет, ты мне скажи — что ладно?
— Да хватит, перестань.
— Что перестань?
— Ничего. — Она наклоняется к своей бумажке. — Так, а это Иванушки «Тополиный пух». — Она пишет на бумажке.
Я бью ногой по ее табуретке, табуретка опрокидывается, она летит на пол.
— Ты что, дурной?
— Это ты под дуру играешь. Думаешь, мне выпить не с кем, так я тебя позвал? Ну-ка сосать, а то вообще отсюда не выйдешь.
Я расстегиваю штаны, вываливаю хуй. Она берет его в рот и начинает сосать. Я кладу руки ей на голову, чтобы направлять, и сразу отдергиваю: голова у нее грязная и вся в перхоти. От нее еще и воняет, но не говном или сцулями, как от бомжей, а какой-то гарью, что ли.
Я долго не могу кончить, потом, наконец, спускаю ей в рот. Она выплевывает малофью на пол.
— Ты что, дурная? Пол ведь чистый, блядь.
Беру тряпку, вытираю малофью и бросаю тряпку в раковину, где грязная посуда.
— Все, пошли спать.
Я выключаю магнитолу.
В комнате снимаю джинсы и майку, остаюсь в трусах. Она ложится, как была: в платье.
— Ты что, не разденешься?
— Нет.
— Ну, как хочешь.
* * *
Я просыпаюсь первый. Она сопит. Платье задралось, и видны некрасивые белые трусы.
— Подъем! — Я трясу ее за плечо. Она открывает глаза, поднимается и идет в туалет.
Я выхожу на балкон. Бодуна нет — водку с пивом не смешивал: сначала одно, потом другое.
Возвращаюсь в комнату.
— А сколько время? — спрашивает она.
— Полдесятого.
— Бля, мне надо скорей домой, а потом на работу.
— Дорогу одна найдешь?
— Нет.
— Ладно, сейчас чаю попьем и пойдем.
Я ставлю чайник на газ и иду в туалет. Воняет говном: не побрызгала после себя освежителем.
Сцу, иду в ванную мыть руки. В раковине ее волосы и перхоть, на моей расческе — тоже.
Молча пьем чай с батоном.
— Давай поставим кассету, — говорит она.
— Нет, не надо.
Я достаю из магнитолы ее кассету, отдаю. Она сует ее в карман джинсовки вместе со своим списком песен.
Выходим из подъезда и поворачиваем к остановке.
Подходит автобус.
— Давай лучше на маршрутке, — говорит она. — На автобусе долго.
Я не отвечаю.
Подходит маршрутка, мы садимся, я отдаю водиле деньги. Кроме нас в машине только двое мужиков в костюмах и с портфелями.
Выходим на конечной — на вокзале.
— Ну, пока, — говорю я.
— Пока.
Иду пешком ко вчерашнему гастроному, покупаю бутылку пива и сажусь на ту же скамейку. Сейчас почти все скамейки пустые. Подбегает все тот же дед с открывалкой. В руке у него еще и сухая рыбина.