– Вперед? – улыбнулся он, сев за руль.
– Вперед, – кивнула она.
– Лучше гор могут быть только горы, на которых еще не бывал?
– Мы, простые российские врачи, без сальностей никуда? – поддела Елена.
– Это ж разве сальность? Жалкая попытка восстановить мужской авторитет.
– А что-то ему угрожает?
– Да непривычный я, когда баба сверху… Хотя в этом есть прелесть новизны.
– Сверху, в смысле – трезвее?
– Сверху, в смысле «парад принимает».
– Да я разве принимаю? Я просто организовываю пространство, которое тебя по пьяному делу с ног сбивает.
– Что-то ты для разводящейся слишком бойкая…
– Так не впервой…
– А я вот впервой, то-то и плющит…
Подъехали к помпезному сталинскому дому, увешанному мемориальными досками. В подъезде смотрела телевизор пожилая консьержка в оренбургском платке, враждебно оглядевшая Елену.
– Это моя двоюродная сестра из Питера, – заискивающе сообщил Муркин консьержке.
И та смягчила выражение лица и ответила:
– У Пряниковых собака умерла. Ветеринар приезжал за деньги, капельницу привозил. Собаке капельницу! Одни с голоду подыхают, другим деньги девать некуда. А потом жена его пошла, вся заплаканная…
– Там энтерит, а на этом фоне сердечно-легочная недостаточность началась… Прививать надо было вовремя! – буркнул Муркин, не идя к лифту и словно ожидая чего-то.
– Девчонка ваша опять приходила, я ее еле выгнала. Говорит: «Сяду на асфальт и буду ждать!» – заметила консьержка. – Но я ей, как велели, сказала, мол, за границу полетел, большого человека оперировать. Месяц не будет…
– Спасибо! – Муркин метнул в сторону Елены пугливый взгляд, а в сторону консьержки денежку в кулаке.
– Дурная она совсем… – вздохнула консьержка, засовывая денежку в карман.
– Что за девчонка? – спросила Елена в лифте.
– Да так…
– Ну я ж тебе не жена и даже не любовница, чтоб еще и мне врать… Хватит того, что ты консьержку боишься, как двоечник училку…
– Не любовница? Дык ведь минут двадцать, двадцать пять осталось… – усмехнулся он. – Да не боюсь я ее. Просто она всему дому растреплет! А девчонка такая странная… Отвадить не могу… Двадцатилетка.
В квартире был идеальный порядок и полный набор шестидесятнического благополучия: итальянская мебель, солидная библиотека, ковры, хрустальные люстры.
– Попала ко мне с травмой: ключицу выломали так, что не додумаешься… Оказалось, стриптизерша, клиент развлекался, – рассказывал Муркин, накрывая на стол.
– В смысле – проститутка? – уточнила Елена.
– Ну да… У них это называется стриптизерша: танцует, пока клиент не выберет. Представляешь, в семье трое детей – она младшая – в школу никто из них не ходил никогда… мать их избивала, не кормила… Ее однажды наказала: на два дня закрыла на балконе осенью. После этого в больницу попала с пневмонией, говорит, там было хорошо, тепло и кормили…