– Значит, он уезжал. А он не сказал, куда едет?
– Сказал, что едет забирать свои дивиденды.
– Дивиденды? – нахмурилась Фетр. – Он сказал именно так?
Бармен замешкался.
– Да, он повторил это несколько раз. И при этом загадочно улыбался.
– Но ведь он не был богат? – наудачу спросила Фетр.
– Нет. Работал штукатуром. Только за наличные, и никогда не спрашивал, откуда краска, – подмигнул бармен.
– Так откуда же у него взялись деньги на вечеринку?
Все присутствующие как по команде пожали плечами.
– Значит, он не собирался возвращаться, – словно беседуя сама с собой, пробормотала Фетр. – Он все продал, устроил вечеринку и отправился за новым состоянием.
Что бы оно из себя не представляло.
– Он играл? – спросила Фетр.
– Бывало. Иногда делал ставки на лошадок, но азартным игроком не был, – промолвил бармен с таким видом, словно с его точки зрения это было недостойным занятием.
– И он ничем не намекнул, куда собирается?
Все покачали головами, а из-за спины Фетр раздался чей-то тихий голос:
– Он сказал, что едет домой.
Как показалось Фетр, ей ответила старуха, сидевшая в дымном сумраке в самом углу. Однако когда та встала и вышла к свету, лившемуся из окна, она увидела, что это преждевременно состарившаяся блондинка лет пятидесяти.
– Может быть, он называл это место? – спросила Фетр. – Вестерхэм? Мелбери?
Блондинка покачала головой, и ее волосы заметались вокруг чудовищно опухшего лица.
Фетр достала из кармана сложенную почтовую карточку.
– А что там, на улице Мэйо? Может, там был его дом?
На этот вопрос уже никто не смог ответить. Люди в таких местах редко заботятся о своем доме.
Слушатели Фетр понемногу начали терять к ней интерес, словно ужасная гибель Мойнигана лишь на время захватила их внимание, а их способность испытывать потрясение была жестко ограничена во времени. Постепенно на их лицах вновь стала появляться скука; с Мойниганом было хорошо, но теперь его не стало.
Так был устроен их мир.
Лишь выйдя из палатки, все поняли, насколько ужасной была атмосфера внутри. С Сайма, похоже, было достаточно холода, крови и запаха мертвечины – он коротко переговорил с Сорвином и поспешно двинулся к одной из полицейских машин. Однако в этот момент на выступе холма появилась еще одна машина, из которой вышли трое, отмеченные явной печатью предпринимательства, а когда троица уже подходила к палатке, на дальнем конце пустоши возник «лендровер» Грошонга, который мчался, подпрыгивая на рытвинах и ухабах. За ним тянулся темно-зеленый след примятой травы, словно он прокладывал тропу для паломников, которые должны были устремиться на поклонение к лежавшему здесь трупу.