– Я правильно понимаю, что доктор Айзенменгер присутствует здесь, чтобы выразить свое особое мнение?
Этот вопрос застал Сорвина врасплох – он не привык к проявлениям чувствительности со стороны медиков.
– Вовсе нет, – поспешил ответить он, однако на этом его словарный запас иссяк, так что пришлось заговорить Айзенменгеру.
– Это я попросил разрешения присутствовать при вскрытии, – примирительным тоном произнес он. – Профессиональный интерес, не более того, доктор Аддисон. – Он изобразил на своем лице почтительную улыбку. – Более того, я как раз думал о том, какую серьезную работу вы проделали.
Однако доктор Аддисон по-прежнему колебалась и продолжала выискивать что-либо намекающее на насмешку.
– А-а, – вырвалось у нее. – Благодарю вас.
Айзенменгер склонил голову и улыбнулся, а затем перешел к неприятной части.
– И еше мне очень хотелось бы взглянуть на тело Альберта Блума.
– Зачем? – вновь вспылила Аддисон.
– Просто у меня есть одно предположение, которое вы могли не учесть.
Доктор Аддисон онемела и начала издавать какие-то невразумительные звуки, словно вернувшись на самую раннюю стадию эволюции речи. Она повернулась к Сорвину, а тот осторожно спросил Айзенменгера:
– Какое?
– Что это самоубийство.
– Боже мой!
Тереза побледнела, а Тристан прикрыл глаза, словно пытаясь отгородиться от всего мира. Хьюго обхватил голову руками и запустил пальцы в волосы. Елена подошла к Терезе, взяла ее за руку и помогла добраться до кресла. Они находились в оранжерее, в окружении заиндевевших окон и гулкого эха, разносившегося среди плетеной мебели. Казалось, Тереза вот-вот расплачется.
– Совершенно очевидно, что младенец пробыл в земле долгое время, и до проведения необходимой экспертизы мы мало что можем сказать, – мягко констатировала Фетр.
– Конечно, конечно, – с отсутствующим видом откликнулся Тристан – с таким же успехом она могла бы читать вчерашнюю сводку погоды глухому.
Тереза с полными слез глазами качала головой.
– Думаю, вы вряд ли знаете, как там мог оказаться труп младенца? – смущенно спросила Фетр.
У Тристана словно прорезался слух.
– Нет. Нет. Ни малейшего представления, – вскинув голову, ответил он.
Фетр кивнула и собралась уйти, но Тристан еще не договорил.
– За многие годы в поместье работала не одна тысяча людей. В буквальном смысле слова. Как бы там ни было, мы никогда не занимались охраной границ своих владений. Так что любой мог зайти на нашу землю и похоронить кого угодно.
Фетр записала это. Она не видела смысла продолжать беседу: в любом случае это было чистой формальностью – в ее задачу входило не столько допросить обитателей замка, сколько поставить их в известность о том, что случилось. Фетр встала, а Тристан, обычно являвший собой образец учтивости, так и остался сидеть, глядя на свою жену.