– Он его на дух не выносит. Набрасывается на него при всяком удобном случае.
Сорвин улыбнулся.
– Ничего, я уже поставил ему на вид, так что теперь он подумает, прежде чем бросаться на кого-нибудь с кулаками.
– Сомневаюсь, – ответил старик, передавая ему сдачу. – Он мечтает о том, чтобы Альберт сдох, и неоднократно говорил об этом.
– Почему? Что ему сделал этот бедняга, что он его так ненавидит?
– Альберт – его отец. И Блум предполагает, что он убил его мать.
Мелбери был маленьким, плотно застроенным городком. Он не являлся туристической курортной достопримечательностью, где люди фотографируются на память, и все же в нем было что-то завораживающее, некий намек на историческое прошлое, которого у него на самом деле не имелось. В нем было множество извилистых улочек, домов с дубовыми балками, чайных и сувенирных лавок; на окраине виднелись холмы и древняя церковь. В городке был даже свой собственный поразительно раскованный и общительный глашатай. В это время года улочки и магазинчики пустовали, но нетрудно было догадаться, что весной и летом здесь не протолкнуться от приезжих. Общую атмосферу нарушали лишь строительные конторы, риелторы и работавшие допоздна магазины – они напоминали приезжим о том, что это все тот же ужасный современный мир, а не фантазия Джейн Остин.
Елена и Айзенменгер час с небольшим побродили по городу, посетили все достопримечательности, а потом зашли в чистенькую чайную перекусить. Пища оказалась вполне сносной, хотя Айзенменгер не мог избавиться от воспоминаний о лекциях по микробиологии, на которых преподаватель объяснял им, что ядовитым бактериям невыгодно придавать пище неприятный вкус.
Исчерпав все удовольствия, которые мог предложить им Мелбери, Елена и Айзенменгер решили вернуться в замок и воспользоваться предложением Терезы совершить экскурсию по территории поместья. Дорога заняла у них не больше четверти часа, и когда они въехали во двор, то увидели, что там только что остановилась машина Малькольма Грошонга.
– Мне сказали, что вы хотите осмотреть поместье, – окликнул он их, когда они выходили из машины. Судя по его тону, эта затея его не слишком привлекала.
– Если вы заняты…
– Нет, – ответил он с видом ребенка, уличенного в совершении чего-то недозволенного.
Айзенменгер бросил взгляд на Елену, но она смотрела на Грошонга.
– Спасибо, это так любезно с вашей стороны, – сказала она.
Грошонг издал странный звук – что-то среднее между вздохом и кряхтением – и указал на свою машину.
– Поедем в «лендровере». Эта не годится, – добавил он, указывая на «ауди», которой так гордился Айзенменгер, развернулся и пошел обратно к машине, не обращая внимания на негодующее выражение лица Джона. Зато Елену это почему-то очень позабавило.