Саенко собственной персоной изумленно воззрился на грязного оборванца, что чуть ли не кинулся ему на шею. Потом он снял фуражку, вытер потный лоб, после чего в глазах его появилось осмысленное выражение.
– Батюшки! – закричал он. – Борис Андреич! Эк вас разобрало-то! Откуда ж вы в таком, извиняюсь, расхристанном виде идете? Где ж вас, прошу прощения, черти драли? – добавил хитрый хохол вроде бы сочувственно, но Борис заметил, что глаза его ехидно поблескивали.
– Ох, Саенко, вези ты меня скорее домой, сил моих нет больше. Аркадия Петровича застанем ли?
– Как не застать, дома они, кофий пьют, это я с утра пораньше на рынок вышел.
Саенко крикнул фаэтон. Подкатил расхлябанный экипаж, возница покосился на Бориса, но ничего не сказал, внимая грозному взгляду Саенко.
– А мы уж с его сковородием думали, куда это вы подевались? – болтал Саенко по дороге. – Уж не завелась ли, думаем, у него зазноба? Ночки темные, а кровь молодая, горячая…
– Ту зазнобу, у которой я ночевал, давно на том свете ждут не дождутся, – в сердцах сказал Борис, вспомнив старуху княгиню.
Не понравилось ему, как спровадила она его быстро, как только услышала фамилию Махарадзе. Даже в лице переменилась. Определенно неспроста это. Но настырно лезущий в уши голос Саенко мешал думать, и Борис откинулся на сиденье, прикрыв глаза.
Горецкий, увидев Бориса, только поднял брови, зато Марфа Ипатьевна всполошилась не на шутку. Она провела Бориса в свою комнату, усадила к свету и долго вытаскивала колючки и смазывала многочисленные ранки. Борис с удовольствием отдался ее заботам. Так продолжалось до тех пор, пока Аркадий Петрович не крикнул в открытую дверь:
– Да будет уже вам, Марфа Ипатьевна! Он все же не ребенок малый, подумаешь, занозы.
Как ни был измучен Борис, он все же удивился, услышав в голосе Горецкого недовольные нотки. Хозяйка тотчас послушно собрала свои склянки и отпустила Бориса. Когда умытый и переодетый в чистое он вошел в кухню, его ожидала большая кружка молока и два ломтя хлеба.
– Ну-с, Борис Андреевич, извольте рассказать подробно, где вы пропадали? – Горецкий был строг.
Борис жевал хлеб не торопясь, обдумывая, что рассказывать Горецкому. Если рассказывать все по порядку, то, во-первых, это займет много времени, а во-вторых, он, Борис, во всей истории предстанет форменным олухом. Сам позволил заманить себя в ловушку. Тем не менее он добросовестно пересказал Аркадию Петровичу все свои приключения, начиная со вчерашнего утра, когда он отправился на пристань встречать пароход «Пестель».
– Открылись вы старому капитану зря, – недовольно сказал Горецкий, – человек он одинокий, болтается в порту да по трактирам, выпьет и будет болтать.