Де Шарве нерешительно топтался возле постели командора, держа в руках огромный шприц.
– Жидкость, предназначенная для промывания, остынет, ваша честь. Мы не можем отказаться от процедур.
Командор вяло махнул рукой.
– Ладно, делайте что хотите.
Слуга откинул полог одеяла и осторожно перевернул сморщенное от старости тело командора де Лепельера. Едва заметно улыбаясь, Дюрасье отвернулся.
– Клизма, ваша честь,– нравоучительно произнес лекарь,– это лучшее очистительное средство. Организм, ослабленный болезнью, требует постоянного очищения.
Раздвинув ягодицы капитана, лекарь принялся делать свое дело, а командор тем временем говорил:
– Договор, подписанный его величеством Карлом VIII, должен утвердить величие Франции и прославить святую церковь. О, Бог мой!.. Мессир де Шарве, вы можете делать это поосторожнее? У меня там уже живого места не осталось...
Наконец, лекарь отложил в сторону шприц, и слуга снова перевернул командора де Лепельера на спину, прикрыв его одеялом. Потом он нагнулся и что-то прошептал на ухо лекарю.
– Ай-яй-яй! – с возмущенным видом воскликнул мессир де Шарве.– Ваша честь отказалась от завтрака! Вы должны съесть вашу овсянку... Командор скривился.
– Я ненавижу овсянку. Что из того, что я ее не съел?
Лекарь укоризненно покачал головой.
– Вы не должны так говорить, ваша честь. Если вы не будете употреблять в пищу овсяную кашу, мы не сможем следить за движениями вашего кишечника.
– Пусть эту дрянь едят англичане...– вяло промолвил командор де Лепельер.
Дюрасье, услышав столь милые для его слуха слова, мгновенно повернулся.
– Вот видите, ваша честь, вы тоже не любите англичан. Разрешите, я...
Он не успел закончить. В дверь капитанской каюты снова постучали, и командор де Лепельер простонал:
– Ну, кто там еще?..
– Ваша честь,– торопливо сказал Дюрасье,– это, очевидно, привели тех двух бродяг, которых мы подобрали в море.
– Зачем?
– Я посчитал нужным, чтобы вы сами убедились в правоте моих слов.
– А это нельзя как-нибудь отложить? – безнадежно спросил старик.– Я чувствую себя слишком слабым для того, чтобы проводить допрос.
Дюрасье едва заметно улыбнулся.
– Не беспокойтесь, ваша честь, я все сделаю сам. Де Лепельер тяжело вздохнул.
– Ну ладно, пусть войдут.
В сопровождении двух офицеров и пары надсмотрщиков в каюту ввалились капитал Рэд и Лягушонок. Руки их были связаны за спиной, но и этого надсмотрщикам показалось мало: они держали обоих допрашиваемых за вороты рубах.
Оказавшись в капитанской каюте, Лягушонок испуганно огляделся по сторонам. Ему прежде не приходилось бывать на таких огромных кораблях, и сами размеры каюты произвели на него ошеломляющее впечатление.