Пока мы осматривали город, капитан Манорини искал судно, которое согласилось бы доставить нас из порта Рашид в Каир, вверх по течению Нила. В порту Рашид мы осмотрели только мечеть Абу-Манду, стоящую на берегу реки. Это истинно восточное сооружение расположено в дивном месте: оно возвышается на самом краю обрыва, над рекой так, что между основанием мечети и другим берегом, где среди рисовых полей рассеяны небольшие домики, остается довольно узкое пространство.
Над белыми стенами мечети поднимается купол в форме перевернутого сердца, увенчанный полумесяцем. Из одного угла кружевных галерей ввысь устремляется точеная башня, тогда как противоположная часть здания будто опирается на песчаный холм.
Вокруг мечети зеленеет пальмовая роща. Несколько пальм, взметнувшись в небо, пробили насквозь темную крону раскидистой смоковницы, словно украшая ее султанами.
Через переводчика мы узнали от нашего проводника, что это святой дервеш Абу-Мандур держит на своих плечах горы песка, которые словно собираются поглотить мечеть и преградить путь Нилу.
По возвращении в порт нас ожидало любопытное зрелище: в тени, на ступенях прибрежной мечети безмятежно лежал совершенно голый дервеш, или как их еще здесь называют – блаженный, наслаждаясь солнечными лучами. Его костюм и поза были, похоже, вполне естественны для этого бродяги. Он ждал, когда набожные мусульманки, живущие по соседству, принесут ему пропитание.
Долго ждать ему не пришлось. После этого среди кормилец он заметил одну, по-видимому, приглянувшуюся ему, и немедленно почтил ее своими ласками, принять которые та сочла для себя за честь. Это странное зрелище ни у кого не вызвало возмущения. Лишь Леонарда, прикрывая лицо рукой, густо покраснела и пробормотала слова ругательства.
Судно, на котором мы должны были отправиться в Каир, уже ждало нас в порту.
Это был очень большой корабль, который здесь называется джермой. Три его мачты были украшены квадратными парусами огромной величины.
Отправляться нужно было немедленно, потому что с утра дул попутный ветер. И сеньор Гвиччардини, и Леонарда, и я были очень рады этому обстоятельству, потому что пребывание в этой стране оборачивалось для нас только тяготами.
Мы тронулись в путь немедленно, испытывая неподдельную радость.
День стоял восхитительный, ветер дул, словно выполняя наше пожелание. А матросы, выполняя необходимые маневры, пели, чтобы подбодрить себя и грести в едином ритме. Их песни чем-то напоминали баркаролу иллирийских матросов с корабля «Санта-Исабель», на котором мы плыли из Лиона в Авиньон.