– Когда я была маленькой, эти рассказы использовались, чтобы напугать меня. Поздней ночью я просыпалась, глядя в темноту, ожидая, что дьявол унесет меня. Когда я стала постарше, я тоже просыпалась, но уже с мыслями о возмездии. Именно поэтому я заставила Габриэля научить меня стрелять, а Кристофа – владеть шпагой. Я никогда не сомневалась, что знаю своего врага, Ахилл. Я никогда не сомневалась – пока не встретилась с тобой. А теперь я сомневаюсь даже в себе.
Она отвернулась от окна. Его отец так сильно обидел ее семью, но куда ушла ее ненависть? Она подумала о дьявольских глазах Ахилла, о том, как много они рассказали о нем. Она видела их полуприкрытыми в страсти, с тенью печали, оценивающе вспыхивающими при ее колкостях, сияющими неожиданным смехом или вспыхивающими в приступе ярости! Элеонора улыбнулась себе.
Он был такой яркий. В нем было столько огня. И столько… чести. Той чести, которая не умела мириться с обманом, ложью или лживыми обещаниями.
А что было в ней? Она повернулась опять к окну и посмотрела в отражение своих глаз. Обман. Ложь. Планы и военные хитрости, точно так, как он говорил.
Но что он видел в ней? Что он хотел видеть? Она провела ладонями по своим рукам, вспоминая удовольствие, которое Ахилл доставил ей. На губах появилась мягкая улыбка. Как вспыхнули его глаза, когда он так развязно сообщил ей, что хочет ее. «Никакого обмана! Это то, чего я хочу, – добавил он. – Я буду ждать ясного и определенного «да».
«Он определенно хотел видеть согласие!» – подумала Элеонора, беспечно смеясь и глядя на свое отражение.
И вдруг она поняла, что хотел видеть Ахилл. Оно было там, заполнившее ее глаза и смотревшее на нее – ее сердце.
Она замерла в ужасе. Нет! Нет, она не могла… Она отвела взгляд. Нет.
Элеонора, пошатываясь, подошла к письменному столу и развернула ноты музыки, которую она должна будет играть вечером.
– Мартина, я буду в маленькой музыкальной комнате, – крикнула она служанке и потом добавила себе: – Где я должна была упражняться сегодня утром, вместо того… – Но было слишком поздно для сожаления.
Элеонора подошла к двери, на губах у нее заиграла довольная улыбка. Но внутри себя она услышала отдаленное эхо издевательского смеха и, боясь споткнуться, смяла ноты в руке. «О чем ты сожалеешь, Элеонора?» – насмешливо спросил голос.
Напряжение, вызванное в ней Ахиллом, не ослабевало. Господь поможет ей, но она хотела, чтобы он закончил то, что начал. По-прежнему хотела.
– Нет, – прошептала она, открывая дверь. Она крепко сжала задвижку запора. – Я не могу… Я не…