Он засмеялся сам себе, и его плечи затряслись.
– Трудный. Да, правда, правда. Я полагаю, большинство назвало бы его покрепче. Ха! Но, конечно, не прямо в лицо. Он убил, я не знаю скольких, включая, разумеется, бесчестного брата мадам де Тове. В Париже считали, сколько он убил, но, как я слышал, он уже перекрыл все их пари. А потом случилось это событие с семьей Рашанов… – Тень печали легла на его веселое лицо.
Затем он снова рассмеялся.
– Трудный! Я удивлен, что вы смогли это разглядеть за такое непродолжительное знакомство.
– Вы смеетесь надо мной, монсеньор, я полагаю, – сказала Элеонора и начала накалывать вилкой палтус, который ей как раз подали.
Аббат ел, смакуя.
– Нет, моя дорогая. Не думаю, что смеюсь. Вы совершенно правы насчет него. Граф Д'Ажене является трудным человеком. Тот факт, что вы не назвали его другими словами, какими его называли, заставляет меня быть высокого мнения о вас. Но не ошибитесь. Он к тому же опасный человек. Таковы все люди, подкрепляющие свое слово собственной жизнью.
– Звучит так, словно вы восхищаетесь им.
Аббат замер, не донеся вилку до рта. Казалось, он изучает палтус, потом он со вздохом положил вилку обратно на тарелку.
– Мадам Баттяни, мы говорим о человеке, которого вы знаете только как кавалера, сопроводившего вас на ужин. – Элеонора тоже отложила свою вилку, но аббат этого как бы и не заметил. – Вне всякого сомнения, вы слышали сплетни о нем.
– Некоторые, – удалось выдавить ей.
Он кивнул, словно ответ соответствовал его ожиданиям.
– Иногда я думаю, что во Франции нет женщины, которая бы не знала о нем. Но сплетни не скажут вам о том, что спрятано под характером и манерами, а это огромное благородство и огромная честь.
– Честь и благородство! – выдохнула Элеонора. – А как насчет брата мадам де Тове? Насколько честным было это?
Аббат поднял свой бокал в сторону мадам де Тове, которая тихо сидела за соседним столом, затем снова повернулся к Элеоноре.
– Это была дуэль, мадам. Д'Ажене не мог сделать ничего другого в ответ на подстрекательства негодяя в его адрес. Очень честно, уверяю вас. Хотя не совсем законно.
Он сжал губы, внимательно посмотрел на Элеонору и произнес:
– Вы удивляете меня своим вопросом. Я понимаю, что вы венгерка и иностранка, но ваша тетя говорила мне, что большую часть своей жизни вы провели в Вене. Вряд ли в этом месте дуэли не известны.
Элеонора неуютно поежилась на стуле.
– Разумеется, известны, хотя количество подстрекательств не так многочисленно, как у Д'Ажене. «И как насчет тех убийств в Париже? – подумала Элеонора. – Кто спровоцировал его на такую крайность?» – Не судите, да не судимы будете, – процитировал нараспев аббат и набросился на очередное блюдо. – Я знал его отца, – сказал он между отправляемыми в рот порциями пищи, – и я знал его самого ребенком. Каким он был мальчиком! Константин, его отец, бывало, ходил таким гордым, что у него такой сын. «Сын, достойный Карла Великого!» – хвастался он. Но когда Константин… умер… казалось, будто светлое ушло из Д'Ажене. Теперь его захватила тьма, и я боюсь, что она отделит его навсегда от его благородства и чести, какими он был наделен в юности.