— Мсье Мюллер, встаньте и сосчитайте до двадцати.
Сегодня утром Лукас совершенно не в себе, у него опухшие глаза, растрепанные волосы, отсутствующий вид. Он обреченно вздыхает, медленно поднимается, начинает считать:
— Один, два, три…
— Стоп!.. Это ваша оценка, мсье Мюллер, три из двадцати. Задание было дано две недели назад, ваш средний балл в этом триместре — пять с половиной. Я буду требовать у мадам директрисы вашего отстранения от уроков на три дня. Если вы желаете остаться на третий год, у вас есть все шансы. Вы свободны.
Лукас собирает вещи. Впервые он выглядит уязвленным. Он не возражает, ничего не роняет на пол, перед тем как выйти из класса, он оборачивается ко мне, в его глазах такое выражение, будто он говорит: «Помоги мне, не бросай меня», но я играю неприступность — прямая спина, высоко поднятая голова, предельно сосредоточенный вид, как в передаче «Вопросы для чемпиона». Если бы я была оснащена функцией «срочная блокировка дверей», меня бы это вполне устроило.
Лукас собирается на вечеринку к Леа. Он пойдет один. Без меня. Я очень старалась представить себе декорации праздника и себя в сердцевине торжества, в сполохах прожекторов, музыки, окруженную выпускниками и все такое. Я очень старалась прокрутить в голове картинки праздника так, чтобы выглядеть естественно: вот я танцую в толпе, непринужденно болтаю с Аксель, в руке — бокал шампанского, сижу на диване и отпускаю остроумные реплики. Но у меня ничего не получилось. Это просто-напросто невозможно. Несовместимо. Это все равно что стараться представить себе жалкого слизня на Международном Салоне стрекоз.
Во дворе я ищу его глазами, он разговаривает с Франсуа Гайяром, широко разводит руками, издалека я вижу, что он улыбается мне, и я не могу сдержать ответную улыбку, даже если я сержусь, потому что у меня нет черепашьего панциря и улиточной раковины тоже нет. Я всего лишь малюсенький слизень в «конверсах». Совершенно голый.
После уроков Аксель и Леа стоят с Жад Лебрун и Анной Делатр, самыми красивыми девочками из выпускного, и о чем-то громко говорят. Я сразу же понимаю, что они обсуждают Лукаса и не замечают моего присутствия, я нарочно остаюсь за большим цветочным горшком и вострю уши.
— Сегодня утром я видела его в пивной на бульваре с о-о-очень странной девушкой, они пили кофе.
— Что за девушка?
— Не знаю. Она не из лицея. У нее был такой чумовой вид, уверяю тебя, просто живой труп, она плакала, а он орал на нее как бешеный.
Лукас присоединяется ко мне. Они тотчас замолкают. Мы идем к метро. Я молчу. Смотрю себе под ноги, считаю окурки на асфальте.