– Подождите, пожалуйста, в гостиной, – вымолвила она, и сама не узнала свой голос. – Я скоро приду.
Черты его лица разгладились, он с облегчением вздохнул и улыбнулся.
– Да, конечно. Я подожду здесь… то есть в другой комнате, и вы… вы скоро придете…
Чувствуя себя законченным дураком, Бен проследовал из прихожей в полупустую гостиную и тяжело опустился на стул. Зачем он здесь? Зачем мучает и себя, и ее? Все произошло как бы само собой: он увидел свет в крохотном оконце, через которое вчера с таким трудом выбрался наружу, и просто не смог пройти мимо. Потребность видеть Дессу превратилась для него в какую-то манию – она жгла и иссушала душу, будоражила, не давая ни минуты покоя… Он перестал теребить шляпу, бросил ее на пол рядом со стулом и, обхватив колено сомкнутыми в замок пальцами, откинулся на спинку.
Внутренний голос нашептывал ему, что надо бежать, бежать отсюда без оглядки, пока еще не поздно, пока не случилось ничего непоправимого… Но на этот раз Бен твердо решил остаться. Будь что будет. Он больше не мог обходиться без общества этой странной, непонятной, а порой и пугающей его девушки с ясными зелеными глазами. Даже когда она сердилась на него, кричала, гнала, ему все равно было с ней хорошо.
Подобного чувства он не испытывал с детства, резко оборвавшегося в тот день, когда его мать и трех сестер зверски убили бандиты. Тогда, стоя над их бездыханными телами, он хотел лишь одного – умереть. Подонков так и не нашли. А потом он и сам начал убивать на войне. Какое-то время это ему даже нравилось. Ему казалось, что он мстит за смерть своих близких; в каждом враге он видел одного из негодяев, лишивших жизни беспомощную женщину и трех маленьких девочек. Слепая ненависть, которая с безошибочной точностью направляла его карающую руку, сделала его самого холодным, расчетливым убийцей.
Теперь же, ища лишь мира и душевного покоя, он нашел их в Дессе. Десса стала для него всем. Он не понимал как и почему, но с каждым днем все отчетливее ощущал, что это именно так. Даже Сэра с ее умиротворяющим всепрощением не могла дать ему того, что несло с собой само присутствие рядом этой избалованной, взбалмошной, сумасбродной… и сногсшибательно красивой гордячки, казавшейся то дьяволом-искусителем, то ангелом, случайно залетевшим на самый край этого грешного мира… Ангелом, к белоснежным крылам которого не может пристать ни капли той крови и грязи, что смачно хлюпает под ногами простых смертных…
Он поднял глаза и увидел ее. Она стояла на пороге комнаты, одетая в простое белое платье, безупречно сидящее на ее стройной фигурке. Волосы, окутанные золотистым нимбом приглушенного света керосиновой лампы, мягкими волнами спадали ей на плечи.