Патриции захотелось завести разговор на какую-нибудь тему, способную заинтересовать его и вовлечь в общую беседу.
– А почему вы стали матадором? – спросила она в конце концов, не сумев найти ничего более удачного.
– Потому что мне никогда не удалось бы стать таким замечательным мастером верховой езды, как мой отец.
– А откуда вы знаете?
– Вы ведь видели, как сидит на лошади мой отец?
– Да, но…
– Ну, тогда вы, должно быть, поняли: равного ему нет во всем мире.
На другом конце стола Том с Деннисом вполголоса переговаривались о чем-то своем. Мигель, меж тем, продолжил:
– Вспоминаю, как еще ребенком, видя отца верхом на лошади, я слышал со всех сторон тысячи приветственных восклицаний. В детстве он казался мне посланцем самих небес, соизволившим спуститься на землю. Гигантский наездник верхом на гигантском коне. А когда я вырос, меня начала преследовать мечта о том, что когда-нибудь публика начнет относиться ко мне с таким же восхищением, как к отцу. И мне чуть было не удалось этого достигнуть.
– Чуть было? Но ведь…
Патриция почувствовала, что Том положил ей руку на плечо, и сразу же замолчала.
– Дорогая! О чем это настолько захватывающем рассказывает вам мистер Кардига?
– Ах… он говорит о своем отце… Он считает его самым великим мастером верховой езды во всем мире.
– Мне, кажется, мистер Кардига и сам великолепно держится в седле… невзирая на фору, которую дает соперникам.
Патриция увидела, как напряглось лицо Мигеля.
– Кофе будет подан в соседней комнате, – с деланной беззаботностью поспешила объявить она.
– На прошлой неделе, как раз перед моим отбытием из Бейрута, – начал Том, пока Патриция разливала кофе по чашечкам, – мне попался на глаза мальчик лет девяти, не больше… – Теперь он обращался непосредственно к Мигелю. – И у него были ампутированы обе ноги, причем выше колена…
– О Господи, какой ужас!
Патриция опустилась на ковер у кресла, в котором сидел Том. Все слушали его сейчас с предельным вниманием.
– Такое, дорогая, случается там каждый день. – И Том отвернулся от Мигеля. – Мы сделали ему два протеза – понятно, предельно примитивные, но поглядели бы вы только на этого малыша… Он еле ковылял, все время падал, но он – смеялся. Можете себе такое представить?
Мигель неподвижно сидел и бесстрастно слушал.
– Ему все это казалось игрой. Он не понимал, что теперь до конца своих дней обречен быть калекой.
Том откинулся в кресле и погладил Патрицию по волосам.
– Но эта молодая дама поможет нам – и мы сумеем предоставить мальчику современные протезы. Пройдет совсем немного времени, и он окажется в состоянии ходить, прыгать, бегать. Да, знаете ли… – Он поднялся с места и подошел к Мигелю. – Вы позволите?