– Когда я прислал вам большое досье на Роджера Бьюли, сэр, вы прочитали его? – снова заговорил Мастерс.
– Нет! – упрямо заявил Г. М.
– Бросьте! Давайте играть честно. Прочитали или нет?
– Ну… – Г. М. уставился на черную сигару, которую вертел в пальцах. – Может, я заглянул в него посмотреть, из-за чего полиция устраивает такую суету.
– Помните нашего свидетеля в Торки?
– Рыжеволосая девица по имени Милдред Лайонс, – тут же ответил Г. М. – Машинистка, которой всучили фальшивый десятишиллинговый банкнот. Она заглянула в окно и увидела… много чего.
– Значит, помните?
– Может быть, у меня была причина для запоминания, – задумчиво промолвил Г. М. – Но послушайте, сынок! Какое все это имеет отношение к благородной актерской профессии? Мэм, – обратился он к Берил, принимая величавую позу и отвешивая поклон, насколько позволяло брюхо, – я ваш покорнейший слуга.
– Б-благодарю вас, сэр Генри. – Берил принужденно улыбнулась – ее взгляд оставался настороженным.
Мастерс пресек поток любезностей.
– Какой-то неизвестный автор, – объяснил он, – написал пьесу о Бьюли и прислал ее мистеру Рэнсому. И этот автор знает слишком много. Он знает, что свидетелем была женщина, знает, куда она заглянула и что увидела, – короче говоря, знает все, что считалось известным только полиции, вам и самой мисс Лайонс.
Снова наступило молчание, но совсем иного рода.
Сэр Генри Мерривейл, откусив кончик сигары и вставив ее в рот, щелкал колесиком зажигалки. При последних словах Мастерса он внезапно застыл, остановив пламя зажигалки в двух дюймах от сигары. На его лице, под пеленой дыма, мелькнуло странное выражение.
Теперь Деннис Фостер видел иной аспект неуклюжей фигуры, совсем недавно швырявшей боксерскую грушу в стеклянный контейнер. Перед ним был старый маэстро.
Лицо Г. М. постепенно разгладилось. Он задул пламя и положил зажигалку на стол вместе с сигарой.
– Очень интересно. – Г. М. повернулся к Берил: – И Брюс Рэнсом решил играть в этой пьесе?
Берил пожала плечами:
– Полагаю, можно сказать, что да.
– Значит, он встречался с автором?
– Нет. Брюс написал ему, но не получил ответа.
– Вот как? И когда же он ему написал?
– Три недели назад.
– Но это странно, не так ли?
– В каком смысле?
Маленькие глазки Г. М. под толстыми стеклами очков пристально разглядывали девушку.
– Понимаете, по моему опыту, когда неизвестный автор предлагает пьесу, и ее принимают, он первым делом отправляет письмо с благодарностью, а потом становится лагерем у порога администрации театра, доводя ее до истерики.
– Боюсь, я об этом не подумала. – Берил глубоко вздохнула и нервно потерла запястье. – Впрочем, бывает по-всякому.