– Если в мире существует правосудие, с вашей помощью нам все удастся, – заверил Стоукс.
Они уже шагали по улице, когда он спросил:
– Кроме отца, у вас никого нет?
Она кивнула и, помявшись, сказала:
– Мои трое братьев погибли на войне, а мать умерла, когда мы были еще маленькими.
Стоукс, не ответив, молча шел рядом. Однако через несколько шагов Гризельда почувствовала себя обязанной добавить:
– Я хотела, чтобы он перебрался вместе со мной в Сент-Джонс-Вуд. Здесь шляпницы никому не нужны. Но он тоже родился на этой улице. Тут его дом и все друзья. Поэтому он решил остаться.
Взгляд Стоукса стал более пристальным, более оценивающим. Но не осуждающим.
– И вы часто его навещаете?
– При всякой возможности. Обычно получается не больше раза в неделю. Но за ним присматривает соседка, и я плачу доктору за визиты. При необходимости они знают, где меня найти.
Стоукс опять промолчал. У нее на языке вертелся очевидный вопрос. Она долго сдерживалась, но потом все же решилась:
– А у вас остались родные?
Он долго не отвечал, и она уже испугалась, что зашла слишком далеко, как вдруг услышала:
– Да. Мой отец – торговец в Колчестере. Я не видел его… уже давно. Моя мать тоже умерла. Я был единственным ребенком.
Больше он ничего не добавил, но у нее создалось впечатление, что он был не только единственным, но и очень одиноким ребенком.
Экипаж стоял на том же месте, где они его оставили. По пути она спросила:
– Так что вы узнали?
Стоукс нерешительно прикусил губу, очевидно, решая, стоит ли рассказывать ей, но все же объяснил:
– Ваш отец дал мне восемь имен возможных учителей. И даже указал некоторые адреса, правда, не все. Нужно проверить всех. Каждый может стоять за этими похищениями, но при этом нам необходимо соблюдать крайнюю осторожность. Ни в коем случае нельзя, чтобы тот, кого мы ищем, узнал о нашем расследовании. Иначе он немедленно скроется и заберет ребятишек с собой. Мы никогда не поймаем его, и потеряем единственную возможность их спасти.
– Все верно, – вздохнула Гризельда, – но вы не можете просто так гулять по трущобам и расспрашивать.
Про себя она удивилась, почему позволяет втянуть себя в дела, которые ее не касаются, но все же храбро продолжила:
– Местные сразу поймут, кто вы и что тут делаете. И никакая маскировка вам не поможет. Все будут знать, что вы не из «наших».
– Но что же мне делать? Обратиться к местным ищейкам? Это бесполезно…
– С ними тоже никто не станет разговаривать. А вот я… одна из них. Мне они доверятся.
Внезапное напряжение сковало инспектора. Глаза его потемнели, как штормовое море.