А после меня как холодной водой окатило. Что, если всё не так? Если Алан попросту с ума сошёл, и привиделась ему в бреду и земля его далекая, и Бог этот Истинный, и летающая лодка? Что, если всё это воображение одно? И придут они в Анорлайю, а толку?
Но потом я морок с себя стряхнула. Уж сколько я повидала умом повреждённых, уж какую чушь они ни болтали, а всё равно было понятно — обычные люди, здешние, жаль, свихнутые. А Алан… Тут даже не в том дело, что он о земле своей говорил, а в том, как вёл себя, как держался, какими глазами на жизнь глядел. Нет, очень нездешний, очень. Если и повредился он умом, то уж явно не в Высоком Доме повредился, и ни в одной земле, о которой известно мне. И потом — ведь победил же он ночное колдовство «синих плащей». Колдовство, перед которым я со всеми своими уловками бессильна оказалась.
Одно из двух. Или он силой своего странного бога это сотворил, и тогда, значит, есть он, Бог Истинный, Владыка мира, — или какой-то иноземной хитростью воспользовался. Если есть у них такие штучки, что на расстоянии огонь гасят, отчего бы и лодкам не быть, по воздуху парящим? Но тогда, быть может, и колдовские дела «синих плащей» — тоже какие-то тайные искусства, известные древним людям, а ныне почти забытые? Наставник Гирхан о таком говорил…
Наверное, лучше уж в это поверить, чем в Истинного Бога. Потому что если Он и вправду есть… тогда что же мне делать? Всю жизнь прожила, о Нём не зная, жила как сама хотела, а не как Он требует… и неизвинительно моё незнание, потому что привёл Он ко мне Алана, и не приняла я его слов, насмеялась. Как буду Ему отвечать, оставив на земле тело? Муторно душе, и выход один — встряхнуться, порвать опутавшую меня нить… Нет никакого Бога, одна лишь фантазия моя…
— Это не записывайте, — распорядился сухонький старичок в тёмно-сером плаще с белой каймой. Никогда я раньше его не видала, а слышать доводилось. Амизигу-ри, начальствующей над тайным государевым сыском. Его именем детей пугают, а выглядит ласковым дедушкой.
— Ты, милая, — повернулся он ко мне, — слова-то попусту не трать. Мы тут люди опытные, и не то слыхали… Всё равно ведь скажешь, что от тебя требуется, и поклонишься завтра богам, и жертвы им принесёшь, и вот это потопчешь, — он вытащил из-за пазухи деревянный крест. Тот самый, что дал мне Алан на прощание.
Значит, обыск в доме моём учинили. Интересно, докопались ли до денег и до гибкого «средства»? Хотя нет, не так уж интересно. Что мне сейчас те монеты, что мне та сабля? А вот книги жаль.
— Почему ты так думаешь, старик? — я решила не утруждать себя почтительностью к светлому держателю. Без толку.