Было еще рано, народу в заведении было немного, и бармен вполне мог позволить себе поговорить с этой странной девушкой. Он тоже был отчасти романтик. Но когда Кэсси рассказала ему, что прилетела из Нью-Йорка на поиски молодого человека, с которым встречалась всего два раза в жизни и который с тех пор ни разу ей даже не позвонил, бармен сразу смекнул, в чем дело. Похоже, все эти байки про огромное поместье, про высокую должность в Сити, про вечера в роскошных кафе вроде «Джо», «Дафниз», «Фокстрот Оскар», «Трэмп» или «Сан-Лоренцо» – типичный блеф: девочке просто-напросто навешали лапшу на уши.
– Возвращайся-ка лучше домой, дорогая моя, – посоветовал он Кэсси. – Скорей всего твою иголочку надо искать в стогу где-нибудь на Манхэттене.
Если бы она могла вернуться домой! Но, уезжая из Нью-Йорка, Кэсси сожгла за собой все мосты. Теперь она Кэсси Дилан. А Кэсси Зиммерман больше не существует. Последние дни в Нью-Йорке мать только и знала, что повторять:
– Не расстраивай отца, Кэсси. Заклинаю тебя, не расстраивай отца.
Какая чушь! Да разве она хотела причинять ему боль? Когда она по радио услышала о землетрясении в Лос-Анджелесе, сразу же прибежала из своего общежития домой, даже в агентство не позвонила и не предупредила. Мать была в истерике, собирала чемодан, собиралась лететь в Калифорнию. У Эла Зиммермана случился сердечный приступ.
– Его отец тоже умер от сердца, – подливала масла в огонь Дорис Зиммерман.
Однако все обошлось, и отец Кэсси выкарабкался. Но печальный опыт придал ему решимости. Пора наконец уезжать из Калифорнии. При первой же возможности он прилетел в Нью-Йорк. Доктора в один голос твердили: он еще хорошо отделался, но теперь – полный покой, никаких споров, никаких волнений.
Поэтому, когда Кэсси попросила у отца денег на поездку в Лондон, якобы для того, чтобы начать карьеру фотомодели (а на самом деле, чтобы найти Томми Лоуренса), и Эл пришел в ярость от этой идиотской затеи, Кэри Зиммерман отвела дочь в сторонку и заговорила с ней таким решительным тоном, которого Кэсси от матери никак не ожидала.
– Как ты можешь сейчас соваться к отцу с такими просьбами? – отчитывала ее мать. – Ты слышала, что сказал доктор? Ведь он при тебе это говорил. Неужели фотомодельные бредни так задурили тебе голову, что ты перестала понимать обычный английский язык? Я завтра же позвоню в это твое агентство и скажу, чтобы они вычеркнули тебя из всех своих списков. Ты останешься дома и будешь помогать мне ухаживать за отцом.
В этой ситуации Кэсси повела себя, конечно, не лучшим образом, но в глубине души винила в этом не только себя. Как большинство детей из Беверли Хиллз, она была капризной и избалованной, но, в конце концов, ведь не она же себя воспитала такой, а родители. И если она свято держалась принципа «вынь да положь», то ведь научилась-то она этому в детстве, сидя на коленях у папочки. Кэсси прекрасно умела вить из отца веревки и рано или поздно выжала бы из него деньги на поездку в Лондон. Надо было просто расписать, как это важно для его любимой дочери, и как она ему будет благодарна, и как она этого никогда не забудет, и так далее, и тому подобное. Кэсси давно заметила, что обладает куда большей властью над отцом, чем мать. Но та вдруг проявила неожиданную твердость. С этой новой Кэри Зиммерман сладить было не так просто, и Кэсси решила применить новую тактику.