– Моя жена бережлива, – сказал Роберт.
– Множество мужчин хотели бы иметь возможность пожаловаться на это, – заметила Джози. Она говорила быстро – это было ее привычкой. И снова Линн показалось, что даже самые нейтральные замечания Джози, обращенные к Роберту, часто имели неуловимый двойной смысл.
И опять же ей показалось, что Брюс в своей осторожной манере пытался сгладить этот смысл.
– Вы сделали чудо с этим домом. – Его взгляд был устремлен поверх головы Роберта в обширный холл, где на живописных обоях были изображены реки, деревья и горы, и затем дальше к гостиной, где смесь кремового, болотно-зеленого и грязновато-розового цветов кресел, ковриков и занавесок, вызывали в памяти сады Моне.
Линн проследила за его взглядом. Дом на самом деле являл пример утонченного совершенства. Хотя иногда, когда она, оставшись одна, пристально рассматривала эти комнаты, у нее возникало ощущение, что они застыли в своем совершенстве, как вкрапления в янтаре.
– Что касается нас, – продолжал говорить Брюс, – поверите ли вы, что эти два года у нас все еще стоят в подвале нераспакованные коробки с книгами? Мы уезжали из Сент-Луиса в такой спешке, что просто побросали в кучу все вещи; мы не ожидали, что надо будет переезжать, это было так неожиданно… – Он засмеялся. – Правда заключается в том, что мы известны своей неаккуратностью, и я, и Джози.
Джози поправила его.
– Когда ты работаешь для компании, ты один из самых расторопных людей, каких я когда-либо видела.
Роберт покачал головой.
– Мы полностью все обустроили за неделю. Лично я не могу работать, когда вокруг меня беспорядок. Мне присуща организованность. Я знаю это про себя. Если объявление гласит: «По траве не ходить!» я должен подчиниться, хотя есть люди, которые считают себя обязанными это запрещение нарушить. – Он вздохнул. – Люди сошли с ума.
– Я могу подтвердить это, – сказала Джози. – Вещи, которые я вижу и слышу в моей повседневной работе… – Она не закончила фразу.
– Как бы я хотела, чтобы вы рассказали мне о некоторых из них, тетя Джози. Я постоянно прошу вас об этом.
Все повернулись к Эмили. Воцарилось молчание, длившееся не более чем вздох, как будто четверо взрослых были одновременно поражены красотой девушки в желтом платье, с черными шелковистыми волосами, ниспадающими из-под вишневой ленты, и ее энергичным лицом, на которое упал луч вечернего солнца.
– Я расскажу, раз ты этого хочешь. Но во всем этом так много трагического, отвратительно трагического. – И с мягким любопытством Джози спросила. – Что заставляет тебя всем этим интересоваться?