— Что случилось? — бросился к ней Гурехин.
— Там… — Женька протянула трясущуюся руку к пролому в стене.
Задняя стена сарая раскатилась от взрыва. В хлеву, рядом с мертвой коровой, стоял на дрожащих ножках рыжий новорожденный теленок в облипшей сукровице.
Гурехин взял пучок соломы и по-хозяйски обтер спину и бока телка.
— Куда же тебя деть-то, сердечный? — он оглядел выгоревшую ферму.
— Брось, немецкая скотина, — сквозь спазмы выдавила Женька.
— А она знает, чья она? — без упрека спросил Гурехин. — Жаль ведь: едва народился.
— Ты эту жалость лучше себе в задницу засунь.
Злая, колючая, как загнанная в угол кошка, она нервно чиркнула трофейной зажигалкой и поперхнулась дымом, и в раздражении отбросила папиросу. Они были одни за уцелевшей стеной сарая, и Гурехин вдруг шагнул к ней и обнял, прижимая к груди ее коротко остриженную голову.
— Бедная… бедная, — шептал он, целуя Женькины прокуренные пальцы в грубых мозолях, оружейном масле, в порезах от пистолетного затвора.
— Что ж ты делаешь! Ирод окаянный!!! — взвизгнула Женька, стремглав рванулась к самоходке.
Резко взревел двигатель. Гурехин торопливо подпихнул телка к еще теплому вымени, и тот вдруг жадно, захлебываясь и толкая лбом мертвую мать, принялся сосать…
Резко развернувшись, самоходка погнала обратно по шоссе. С горы они скатились в ложбину к маленькой, точно игрушечной, деревеньке. С ходу на первой скорости ворвались на сельскую улицу и почти проскочили ее.
— Немцы-ы-ы! — заорала Женька. — Сейчас жахнут!
Посреди улицы открылись дощатые створки ворот, и почти в лоб самоходки уперлась противотанковая пушка. Но немецкий наводчик взял высоко, и снаряд лопнул уже за машиной. Волной дымного воздуха машину подбросило вперед. Лягнув задними колесами, самоходка едва не клюнула дорогу стволом. От резкого толчка Харитон рассадил лоб и губы о рулевые рычаги. Кровь залила глаза. Самоходка застопорилась и завихляла, выкидывая гусеницами весеннюю грязь.
— Дуй на сарай! Дави гадину!!! — вопила Женька.
Оттеснив Харитона, она вырвала из его рук рычаги.
Самоходка взяла вправо и накатилась на сарай. Немецкий артиллерийский расчет бросился врассыпную, но офицер был виден в смотровую щель до последней секунды. Он стоял на месте и выкрикивал команды в пустоту. Грохот, тьма, все смешалось и заполыхало. Самоходка остановилась, беспомощно скрипя шестеренками.
— Подбили… Сволочи. Не дойдем, — простонал Харитон.
— Вперед! — Женька яростно рванула рычаг на себя, и гусеницы вдруг заработали. Машина, тяжело покачиваясь, поползла вперед, но в глазницах было по-прежнему темно, словно танк провалился в тартарары.